Эти вызовы к госпоже за последнее время чрезвычайно участились. По несколько раз в день управляющему приходилось срываться с места и спешить на прием по самым пустяковым, но тем не менее не терпящим отлагательства, вопросам. Начальную приветственную фразу: «Вызывали, госпожа?» он никогда не менял и, что бы там ни было, стремился уйти сразу же после того, как сущность очередной «проблемы» была разрешена. Фирца появлялась перед ним каждый раз в новом платье, всякий раз ее телодвижения становились все более плавными и манящими, но Иосиф как будто не замечал этого, так же, как и не придавал значения постоянно меняющимся драгоценностям, украшающим все обнаженные части ее тела, не реагировал на сводящие с ума ароматы и благовония, без сомнения насыщенные всевозможными знахарскими рецептами приворота, и не обращал никакого внимания на сотни других ее ухищрений.
Но «не обращать внимания» и «не придавать значения» ему стоило немалого самопожертвования. Не смотреть, не слушать, не отвечать и почти не дышать... Иосиф с горечью представлял самого себя эквилибрирующим на острие ножа среди искусно расставленных сетей, где на расстоянии вытянутой руки был подвешен запретный плод. Он был приятен и весьма аппетитен, но если Иосиф протянет руку, чтобы сорвать его, как тут же неминуемо потеряет равновение и, упав, запутается в сетях.
– Иду, иду... – устало повторил управляющий, и из его груди вырвался тяжелый вздох. За сегодняшний день Фирца вызывала его к себе в шестой раз.
На первом этаже никого не было. Прихожая, гостиная и остальные комнаты были пусты.
– Госпожа! – позвал Иосиф. – Госпожа, Вы здесь?
Никто не откликнулся. Тишина пугала, отталкивала и одновременно манила. «Странно, что даже Енака у входа нет, – подумал Иосиф и неожиданно вздрогнул. – Что случилось?»
Вдруг ему как будто послышался слабый стон. Он доносился со второго этажа, куда Иосиф, с тех пор, как Потифар снова женился, ни разу не поднимался. Стон раздался снова и на этот раз сильнее и протяжнее. «Нужно бежать за помощью, – мелькнуло в голове управляющего. – Один я не имею права.» Он рванулся к выходу. В этот момент стон превратился в истошный визг, такой долгий и такой оглушительный, что Иосиф в нерешительности остановился. «Подняться или не подняться? – заколебался он. – Нет, необходимо поспешить за помощью!»
– Я сейчас вернусь! – крикнул управляющий в надежде быть услышанным наверху и вновь обратился к выходу.
Но тут сверху разразился настолько невыразимый вопль, что Иосиф замер. «А вдруг, пока подоспеет помощь, будет уже поздно? Что, если ее укусила змея? Может ей нужно дать воды, сделать перевязку? Она истекает кровью!!!» Образно выражаясь, одной ногой Иосиф уже бежал за помощью, другой – поднимался в спальню госпожи. Ладонь его правой руки судорожно хватала ручку двери, а левая, распростертая, простиралась вверх. Этот миг тянулся целую вечность. Он был накален до предела, но обжигал страшным холодом, как ледник на вершине горы. Если бы Иосиф был властен над собой, то, наверное, не долго думая, разодрал бы себя напополам, чтобы каждая половина его естества пришла к исполнению своего назначения.
Юноша заметался по прихожей, как безобидный зверек, брошенный бессердечными людьми в клетку. Холодный пот градом катился по его лицу, застилая глаза и превращая все вокруг в сизый туман и мглу. Наконец, не чувствуя под собой ног, Иосиф кинулся к лестнице. Он взлетел по ней, как молния и вновь остановился.
На втором этаже было темно и душно по причине наглухо закрытых окон и тускло горящих пахучих лампад. В этой удушающей атмосфере не раздавалось ни шороха, и даже простое колыхание воздуха представлялось трудноосуществимым. Дверь в спальню была приоткрыта.
Иосиф стоял и смотрел в темный проем. Ему казалось, что оттуда вот-вот вынырнет что-то ужасное, возможно залитое кровью или изуродованное до неузнаваемости, но не Фирца, а что-то бестелесное, нематериальное, что нельзя будет понять, чем это являлось раньше, то, что неким образом обозначит его дальнейшую судьбу. Но ничего не появилось.
Помедлив, с камнем на сердце, Иосиф перешагнул порог спальни. Увиденное им привело его в замешательство и еще большее смятение. На полу, в неясных очертаниях, распростершись, как медуза на песке (Иосиф никогда не видел медуз, но по рассказам купцов, доходивших до морских пределов, имел о них именно такое представление), лежала женщина. Она была прикрыта белой полупрозрачной тканью и казалась мертвой. Иосиф постарался всмотреться в нее повнимательнее, хотя при плотно закрытых ставнях и тускло горящих светильниках сделать это было нелегко.
«Скорее всего я никогда не женюсь, ведь Потифар, похоже, этого не хочет, и значит, никогда, никогда не испытаю сладостной близости ни с одной женщиной... Какая участь!» Эта мысль оглушительным вихрем промчалась в голове Иосифа, как результат его исследования, но он не задержал, не окликнул ее, не начал ни смаковать, ни развивать. Он сразу же отверг ее, как непригодную и недостойную, и поэтому не имеющую права обитать среди остальных его мыслей.
Иосиф подошел к Фирце, сел рядом с ней на корточки и тихонько позвал:
– Госпожа...
Дальше все произошло в мгновение ока. Фирца открыла глаза, вскинула руки и обвила шею Иосифа, после чего последовал сильный рывок на себя, и юноша, потеряв равновесие, упал на молодую госпожу, которая не замедлила покрыть его лицо и шею поцелуями. Но Иосифу удалось не размякнуть под женскими чарами. Он был начеку. Одним движением он разнял ее руки, сцепленные у него на шее и оттолкнув их с омерзением, как после прикосновения к какой-нибудь жабе, поднялся. Такая агрессивность и вместе с тем изобретательность поразила его и теперь он смотрел на Фирцу с отвращением.
Она пожирала его взглядом, полным страсти, гнева и презрения, вместе взятыми. В общем, содержательный был взгляд...
– Помоги мне подняться! – прозвучал приказ.
– Нет.
– Ты осмелился войти в мою спальню, не так ли? Хороший мальчик... Очень хороший... Ты прогрессируешь... Не бойся, я не укушу тебя... – ее голос понизился до вкрадчивых басовых интонаций. – Не переживай, я поднимусь сама, только ты будь поласковее со своей госпожой, мой мальчик...
Иосиф уже раньше слышал эти слова и всегда настораживался, когда Фирца называла его мальчиком (она была совсем ненамного старше его). Но раньше он не придавал этому очень большого значения. А сейчас... Все, абсолютно все было настроено против него. Он призвал на помощь все мужество, дарованное ему Богом и вспомнил свои собственные, однажды произнесенные слова: «Как я могу совершить сие великое зло и согрешить пред Господом?»
Фирца встала, и легкое покрывало соскользнуло к ее ногам, а под ним у нее ничего не оказалось. Краем глаза Иосиф уловил ее наготу и понял, где совершил ошибку. Сам того не ведая, по своей наивности и неискушенности он вступил на запретную территорию и очутился в лапах врага. Не раздумывая, он бросился к двери, до которой было всего четыре-пять шагов но... Как тигрица, Фирца прыгнула на него сзади, плотно обхватив руками и ногами, вибрируя всем телом и передавая ему свой звериный экстаз. Ощутив невыразимые вибрации горячего обнаженного женского тела, всей тяжестью тянущего вниз, животные лизания, покусывания и глухие стоны, Иосиф испустил отчаянный, неистовый вопль и одним махом разодрал тунику. Одежда, привыкшая к его гладкой коже, заскользила по ней, и юноша без особого труда скинул ее вместе с прилипшей к ней госпожой.
Татьяна Осокина,
Буэнос-Айрес, Аргентина
Как велика любовь Господня!
Как высока и глубока!
Со всеми нами Он сегодня!
Простерта вновь Его рука! e-mail автора:tatosso@gmail.com
Прочитано 3671 раз. Голосов 3. Средняя оценка: 3.67
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
