Отец фараону. Роман. Глава 3. Жертвоприношение

На следующий день Иаков (он же Израиль*) возжелал принести жертву Господу, Которому поклонялся его род. Вся его семья была в сборе и это, по его мнению, было хорошим знаком. Поклонение Богу было для патриарха основой всего его бытия, делом первостепенной важности. Авраам, его дед, был назван «другом Божиим» и передал огонь живой веры своему сыну Исааку. От него то и узнал Иаков об истинном и любящем Боге Небесном.

К сожалению, окружающие народы: хеттеяне, хананеи и ферезеи, в своем большинстве не проявляли ни малейшего интереса к религии патриарха. Они были вполне счастливы в обнимку со своими идолами, оказывая несомненное влияние на его сыновей, несмотря на то, что Иаков изо всех сил старался препятствовать этому.

С особым чувством он готовился к принесению этой жертвы. Вместе с агнцем для всесожжения он собирался возложить на жертвенник все свои горести и чаяния. Ночь прошла без сна. Его сыновья, один за другим, представали в его воображении, и Иаков не мог найти себе места.

Наступил следующий день. Для участия в жертвоприношении был собран весь стан вплоть до последнего человека. Вся работа временно была прекращена, и вокруг царило всеобщее молчание.

Когда Иаков занес нож над маленьким и тихим агнцем , специально выбранным для этого случая, как будто тысячи игл пронзили все его существо. Когда же острие вонзилось в слабое тельце, боль достигла сердца, и Иаков с трудом сдержался, чтобы не застонать. Сотни глаз следили за его движениями. Нельзя было выдать себя. Никому не должны быть известны его слабости...

В то время как жертва возлагалась на сооруженный из камней жертвенник, и зажигались поленья, каждый имел возможность мысленно признаться перед Богом в своих ошибках и промахах, в своей неполноценности и греховности, и переложить свою вину на этого закланного и непорочного агнца. И если это делалось в смирении, от всего сердца, Бог принимал жертву его покаяния.

Этот скромный обряд коренным образом отличался от жертвоприношений язычников, которые приносили жертвы для умилостивления своих многочисленных идолов. Грязные и развратные оргии, сопровождающие жертвенные обряды, служили вполне подходящим критерием «святости» их богов.

Иаков окинул взглядом сыновей, стоявших перед ним. Сильные, здоровые мужи. Их лица были возбуждены всем происходящим, и он подумал, что возможно, положение не является настолько безнадежным.

После окончания служения всем слугам и рабам было разрешено не возвращаться к выполнению своих обязанностей до завтрашнего дня (если только в этом не было особой необходимости). По сложившейся традиции весь народ остался вместе с хозяевами, чтобы принять участие в совместной трапезе.

Обед был обильным. Только что испеченные душистые хлеба плоской формы, поднесенные вместе с пахучими приправами из горьких трав, внушали мысль о том, что не попробовав их, не было смысла продолжать жить на этом свете. Чистый, неброженый виноградный сок был украшением трапезы. А что касалось добрых кусков барашков и телят... Их аппетитность и привлекательность мгновенно сводили с ума. Поэтому фисташки и миндальные орехи, а также финики, инжир, дыни и гранаты казались не совсем обязательным дополнением ко всем вышеперечисленным яствам.

Невозможно в двух словах описать ту благоприятнейшую атмосферу, которая царила в тот день между членами семьи Иакова. Взаимная любовь достигла своего апогея. Ласковые взгляды и услужливые манеры, сопровождаемые мягкими репликами, вскоре переросли в доверительную и откровенную беседу.

События этого дня и благотворное отцовское влияние смягчили непокорные сердца детей, и они горько раскаивались в своем поведении.

– Ты, как всегда прав, отец, – говорил Иуда, полулежавший слева от Иакова. – Нам необходимо одуматься. Ведь ты хочешь видеть в нас твоих последователей. В конце концов мы уже вышли из отрочества, чтобы продолжать вести себя так несознательно. Надо остепениться.

Иуда с самого детства был неформальным лидером среди своих братьев, хотя и четвертым из них по старшинству. Яркие и резкие черты его лица, которые редко смягчались, и худощавая фигура удивительным образом соседствовали с величавостью и степенностью. Особая дипломатия, присущая его характеру, способствовала тому, чтобы последнее слово почти всегда оставалось за ним.

Так произошло и на этот раз. В единодушном порыве братья сожалели, что доставили отцу столько горьких минут. Они перебивали друг друга, желая высказаться. Они пересаживались поближе к отцу, чтобы услышать личное для каждого из них наставление...

Тут Иосиф, сидящий справа от Иакова и чувствующий себя стесненным своими взволнованными братьями, встал и незаметно пересел на другое место. В своей тихой радости от всего происходящего он, сев поодаль, хотел запечатлеть в памяти эту дорогую для него сцену...

Но по прошествии нескольких мгновений он вдруг услышал голос отца, обращенный к нему:

– Иосиф! Сын мой! Почему ты отдалился от нас?

Реплика Иакова, оборвавшая жаркий разговор, повисла в воздухе. Братья, разом замолчав, повернули головы в сторону Иосифа.

Не совсем готовый к немедленному ответу, юноша слегка вздрогнул. И сразу же внезапная и резкая волна холода будто обдала его с головы до ног. Лишенный дара речи этим неожиданным ощущением, он растерянно улыбнулся. Пауза затянулась. Наконец, ее прервал Рувим.

– Эй, братишка, все в порядке? – проговорил он, тоже улыбнувшись.

Его поддержал Симеон:

– Смотрите, какой он сегодня нарядный. Наверное, поэтому чувствует себя неловко.

Только сейчас братья по-настоящему обратили внимание на изменившийся облик Иосифа. Но в чем была причина этой перемены?

- Дорогие мои сыновья! – торжественно произнес Иаков. – Я счастлив, что сегодняшний день облегчил наши души, сняв груз постоянной недоговоренности между нами.

Он остановился и вздохнул. Эта фраза далась ему отнюдь не легко. Огромное значение, которое было вложено в нее... Было ли оно понято, оценено, принято? Отцовское сердце было переполнено сомнениями. Невидимые боль и тревога не хотели уступать место успокоению и безмятежности. Смешанные и разрозненные чувства мешали четко мыслить.

– В этот знаменательный день я хочу поделиться с вами еще одной радостью, – продолжил Иаков. – Перед вами ваш младший брат Иосиф... Он, всегда прилежный, исполнительный и кроткий, приобрел благоволение в моих очах. Поэтому недавно я пришел к выводу, что именно Иосиф обладает всеми необходимыми способностями, чтобы помогать мне в управлении хозяйством. Не лукавя, говорю, что я люблю вас всех! Однако же одни из вас более пригодны для определенной работы, нежели другие. Итак, не будьте ревнивы. Поздравьте своего брата.

Еще не договорив этих слов, Иаков уже понял, что сказал что-то лишнее. Но сказанного уже невозможно было вернуть.

Иосиф, смутно сознавая, что стал невольной причиной еще одного конфликта, кинулся прочь.

Прошло несколько месяцев. Тот инцидент за обедом был замят, и жизнь продолжала течь своим обычным руслом. Но все же в сыновьях Иакова произошли значительные перемены. Чаще, чем когда-либо они пропадали со стадами в полях, осваивая новые пастбища. Будто одержимые, все дальше и дальше отдалялись они от дома.
А те редкие дни, когда братья пребывали в стане, в противоположность прежним временам, были отмечены особой положительной атмосферой, которую распространяли теперь вокруг себя эти молодые наследники.
Но чем было продиктовано подобное поведение? Изменились ли они внутренне так же, как и внешне? Что обитало в недрах их сердец?

Затишье, что наступает незадолго перед приходом бури, когда уже мрачные, серые тучи плотно застилают небосвод, а на горизонте появляются вспышки далеких молний... Чем объяснить это ощущение некого блаженного покоя и умиротворения как в природе, так и в душе? Это совершенное безветрие и особая тишина... И этот жемчужный отсвет на всем, что видишь. Еще миг, другой... И все изменится. И сколько бы их ни было, этих мгновений, - буря придет.

* Израиль означает Победитель.

Отец фараону. Роман. Глава 3. ЖертвоприношениеПроза

Отец фараону. Роман. Глава 3. Жертвоприношение

Отец фараону. Роман. Глава 3. Жертвоприношение
Проза