Рыжеволоcая богиня плавно двигалась в своем чувственном танце, позвякивая многочисленным убранством, бросающим дрожащие блики на ее смуглое тело, полуприкрытое зеленым одеянием.
Среди всех присутствующих на этом празднестве братья Рувим и Иссахар казались особенно околдованными ее чарами. Они не сводили с нее своих жадных взоров.
– У меня уже слюнки текут, Иссахар, – вожделенно бормотал себе под нос Рувим. – Нет, да ты только посмотри на нее!
Иссахар ничего не отвечал, а лишь облизывался.
Горели костры, на которых жарились сочные ароматные туши только что заколотых телят и овнов. Искрящиеся вино и сикера лились рекой и выходили из берегов. Играли гусли, весело звучали тимпаны в руках танцовщиц, пляшущих вокруг искусно выточенной из дерева фигуры Ваала, в остроконечной шапке, которая как будто намеревалась пронзить небо. Шумные возгласы перемешивались с легкой перебранкой. Несмотря на поздний час всякий сон бежал прочь, и помутненное сознание каждого жаждало упоительного наслаждения.
А неподалеку, в ночном полумраке, притаился спящий городок. Или, вернее, тщетно пытающийся заснуть... Невысокие домики-муравейники со слепыми окошками созерцали это празднество с молчаливым укором.
Ну, вот и промелькнула эта безумная ночь... И, хотя веселящиеся еще не угомонились, Рувим и Иссахар должны были возвращаться домой. Он был недалеко, однако путь показался неблизким. Заплетающимся шагом они медленно тащились вдоль темных, низких строений. От их недавней удали не осталось и следа.
– А ты тоже хорош! – распалялся Рувим. – Кого ты мне подсунул? Костлявую и старую притом... Ты еще не забыл, что я первородный сын у отца? Хитрец ты эдакий...
Тут он споткнулся о камень и чуть не упал. Его длинные, красивые локоны были растрепаны и спутаны. А величественный стан, казалось, уменьшился в размерах.
– Да ладно тебе, угомонись! – отвечал Иссахар слегка раздраженным тоном. – Никто не думал забывать о твоем первородстве. Забудешь о нем, когда ты постоянно о нем напоминаешь. А эта рыжая в следующий раз тебе достанется. Так что нечего суетиться. Лучше подумай, как незаметно домой вернуться. Ведь скоро уже начнет светать, и кто-нибудь может выйти к скоту.
– А, и правда... Вот это нас сегодня захватило... – Рувим потер затылок. – Слушай, давай пройдем в обход, за холмом. Меньше всего я сейчас желаю кого-нибудь разбудить. О, только не это!
– Хватит тебе верещать! Умолкни, наконец, если хочешь, чтобы твое желание исполнилось.
В стане, расположенном за городом, тихо. Спят хозяева, спят также их слуги и рабы, одинаково изнуренные повседневными заботами. Ни одно движение не нарушает полнейшего покоя. Шатры стоят недалеко друг от друга, их приоткрытые пологи слегка развеваются... Но все очертания призрачны и нечетки, так как безлунные ночи в землях Ханаана очень темны.
– Кажется, все в порядке, – прошептал Рувим, стараясь двигаться как можно неслышнее, и в этот же самый момент задел глиняный кувшин, висящий на палке вверх дном. Внезапный звон, раздавшийся в темноте, испугал его самого, и оба брата замерли в ожидании.
В ближайшем из шатров послышался шорох, и на пороге появился их младший брат со светильником в руке.
– Рувим, Иссахар... Что вы здесь делаете в такое время?
Полусонный, он в недоумении таращил на них глаза.
Иссахар, более смекалистый, решил во что бы то ни стало спасти положение. Приблизившись к мальчику, он провел перед его лицом ладонями...
– Иосиф!... – произнес он нараспев. – Ты спишь и в одном из сновидений видишь братьев твоих. Мы тебе снимся...
Ответа не последовало... Лишь внимательный, проникновенный взгляд продолжал приковывать их.
Выждав, с сознанием, что цель достигнута, Иссахар отступил на шаг, на два... После этого оба брата скрылись в темноте. Добравшись до своих постелей и не разбудив больше никого, они облегченно вздохнули.
– Будем надеяться, что он поверил... Эх... – Рувим тряхнул головой. – И надо же было ему проснуться! Слушай, а я что-то не помню, чтобы его шатер стоял с краю...
Иссахар недоверчиво покосился на него.
– Даже если он и поверил, – неохотно ответил он, – что это сон, то все равно расскажет об этом отцу. Этот любимчик все ему доносит. И тогда отец может нас заподозрить... Эх, не везет, значит, не везет.
– Ладно, может еще все и обойдется.
– Если б не «твой» кувшин! Молчал бы лучше...
Тем временем Иосиф не мог больше спать. Внезапное появление братьев действительно напоминало дурное сновидение, однако же сном не являлось.
Юноша погасил свой светильник и сел у входа в шатер в полной темноте, подняв голову вверх. Слабый ветерок овевал его нежное лицо и руки, а бледные крупные звезды на черном низком небосводе мерцали, будто затаив какую-то таинственную печаль.
Почему братья питают к нему такую неприязнь? Так язвительно насмехаются? Ведь все его слова и поступки продиктованы неизменным желанием быть им хорошим братом. В чем причина их отчужденности? С некоторых пор эти мысли не давали ему покоя... И отец... Как он переживает! Но что можно поделать, если все его наставления истолковываются в обратную сторону? И можно ли еще что-то исправить?
Внезапно Иосиф сильно затосковал по матери. Она всегда была такой нежной и понимающей... И как именно сейчас ему не хватает этого понимания!
«Мама! Моя милая, добрая, любимая! Почему ты оставила меня так рано? Я был еще совсем ребенком и так нуждался в тебе... Я помню, как ты играла со мной, пела мне песни и учила меня. Я помню твои глаза... такие ласковые и внимательные. Твой голос, зовущий меня по имени... И сейчас, по прошествии нескольких лет, ты мне нужна не меньше. Вениамин, милый малыш, которого ты так и не подержала на руках. Он, твой сын, всеми любимый в семье, не знает тебя, а ты не узнала его. Почему тебя досталась такая тяжелая участь? Почему Лия живет и здравствует, родив моему отцу шестерых сыновей и дочь, хотя никогда не была любима им так, как ты, его Рахиль...»
Мягкий жемчужно-розовый свет, засиявший над восточными холмами, прервал ход мыслей Иосифа, напомнив ему о приближающемся рассвете и о его повседневных обязанностях.
– Господин мой, изволите взять с собой что-нибудь еще, кроме того, что обычно берете? Тут несколько свежих хлебов, первых из нового урожая, финики, ломтики вяленой дыни, миндальные орехи, мехи с водой...
– Нет, больше ничего. Этого вполне достаточно. Благодарю тебя, Гафиш. Ты чересчур заботлив.
Иосиф, наконец, закончил умываться. Колодезная вода, принесенная мальчиком-слугой, была такой восхитительно-освежающей, что он не захотел вытираться. Искрящиеся ручейки бежали по темным кудрявым волосам и, казалось, превращались в мелкие бриллианты на его коже. Иосиф захлопал мокрыми ресницами и звонко рассмеялся:
- Хочу высохнуть на воздухе... Может, так удастся хоть немного сохранить эту свежесть.
Несмотря на раннее утро уже начинала чувствоваться духота предстоящего дня. Ночная прохлада быстро отступала. Бледное небо как будто вбирало в себя это огнедышащее солнце, растворяя его в себе и становясь единым, мощным и необъятным источником жара.
- Ну, а теперь в путь. Думаю, что ты позаботился также, чтоб разбудить моего осла.
- Он уже оседлан, господин.
- Конечно, конечно, я это знал. Значит, до встречи, Гафиш.
- До встречи, господин.
Вокруг уже вовсю царило оживление. Женские голоса переплетались с детским лепетом и со степенным мужским говором. Начинался обычный день в стане патриарха Иакова в долине Кириаф-Арбы* в Ханаане. Он переселился сюда несколько лет назад... Это была земля странствований его деда Авраама, также и Исаак, сын Авраама и отец Иакова, провел здесь большую часть жизни. Благословенные места... Потому и Иаков, будучи уже в преклонных летах, переселился сюда вместе со своей большой семьей.
Здесь, в этой обетованной земле он наконец чувствовал себя дома. Как сладко было это ощущение после стольких мучительных лет, проведенных у его дяди Лавана в Месопотамии. Там, в изнурительном и неблагодарном труде прошли его золотые годы... Воспоминания об этом терзали его душу, однако он никого не винил. Теперь Иаков имел свое собственное большое хозяйство. У него было много богатства и всякого имущества, слуг, рабов, а также скота, разведение которого на протяжении всей жизни было его основным занятием. Однако сил становилось все меньше. Теперь вся надежда была на сыновей.
Они были привыкшими к жизни в полях, где с юношества проводили большую часть времени. Неделями, а иногда и месяцами пропадали они вдали от дома. Стада насчитывали тысячи голов овец, коз, коров, а также верблюдов. Сотни рук трудились над тем, чтобы поддержать все в исправности. Сотни рук рабов и рабынь, отданных в распоряжение сыновей Иакова. В конце недели они обычно возвращались в стан. За исключением тех случаев, когда из-за большого расстояния возвращение было невозможным. Со стадами всегда оставались преданные слуги, а иногда кто-нибудь из сыновей.
Когда Иосиф подошел к загонам для коров, расположенным вблизи стана, где также были привязаны ослы, четверо из его братьев уже находились там. Это были Дан, Неффалим, Гад и Асир, сыновья двух наложниц его отца, Валлы и Зелфы. Валла, в прошлом служанка матери Иосифа, Рахили, была отдана своей госпожой в наложницы к Иакову, когда Рахиль еще была бездетной. Так родились Дан и Неффалим. Лия, первая, но нелюбимая жена Иакова, родная сестра Рахили и ее постоянная соперница, сделала то же самое и со своей служанкой. И на свет появились Гад и Асир.
Братья чувствовали отношение к ним остальных сыновей Иакова и поэтому всегда старались держаться вместе. Даже просили разрешить им объединить свои стада, чтобы выезжать вчетвером, а не по двое, как было принято. В просьбе им было отказано. Однако они восприняли этот отказ как чисто формальный и продолжали делать по-своему. В это утро по обыкновению эти четверо пришли раньше остальных и, сев на своих ослов, уже собирались отправляться, когда запыхавшийся Иосиф крикнул им, чтобы они задержались.
– Как хорошо, что я вас застал! Возьмете меня сегодня с собой?
– Ты же был с нами на прошлой неделе, – ответил Дан, сдерживая своего осла, который упрямо стремился двигаться вперед.
– И на позапрошлой тоже, – добавил Асир. – Потому что нас четверо. Но сегодня уже очередь других. Поучись теперь с ними!
– Но мне с вами так понравилось.! И с овцами тоже!
Впрочем, Иосиф мог бы этого и не произносить. Его красноречивый, умоляющий взгляд и поднятые брови говорили сами за себя.
– Ты знаешь, что такова воля отца, потому что ты у нас одиннадцатый брат в семье, – ответил Дан. – И поскольку мы уже давно разделились на пять пар, то тебе остается присоединяться то к одним, то к другим. Во всяком случае, пока отец не отменит своего распоряжения...
– Или пока не подрастет твой братишка Вениамин, – грубо съязвил Асир. И добавил, обращаясь к Дану: – И как только у тебя терпения с ним хватает?
Ответа не последовало. Дан многозначительно посмотрел на Асира. Затем оба дернули поводья и повернули за Гадом и Неффалимом, уже уехавшими далеко вперед. И вскоре Иосиф остался один.
Через некоторое время подошли еще четверо братьев. Симеон и Левий, неразлучные друзья с детства, похожие друг на друга своей своенравностью и надменностью. Чуть заметный кивок головы в ответ на теплое приветствие. Ни к чему большему они в этот день не были расположены (впрочем, как и в другие дни). За ними подошли Иуда и Завулон, которые вместе с Симеоном, Левием, Рувимом и Иссахаром были сыновьями Лии.
– Э-э-э... Что опять этот сосунок делает среди нас? –протянул Иуда, небрежно бросив свой острый взгляд на Иосифа. – Не хочет ли он сказать, что эта неделя досталась нам в наказание? Нет, нет, не может этого быть... Сейчас черед Рувима с Иссахаром. Где они, кстати?
Никто этого не знал. Однако, похоже, никого это и не волновало.
Внезапно жалобный вопль огласил загоны. Неосторожный раб допустил, чтоб хвостик одного из телят оказался защемленным в воротах загона. И тут же тяжелый хлыст Симеона опустился на согнутую спину бедняги, пытающегося успокоить маленькое животное. Раб упал, инстинктивно ожидая нового удара... Закрыл лицо руками. Никто из остальных рабов не решался даже пошевелиться, в то время как скот был предоставлен сам себе.
– На ноги! Кому сказано?.. Не собираешься ли ты пролежать так весь день? – раздраженно процедил Симеон.
Левий одобрительно кивнул. Иуда и Завулон с интересом наблюдали за этой сценой. Иосиф хотел было сделать шаг по направлению к... И тут же почувствовал на себе холодный взгляд Симеона. Произошел короткий, немой разговор... Сойдясь взглядами, за несколько молчаливых мгновений они высказали друг другу больше, чем за все предыдущие годы.
Когда раб поднялся, уже больше никто не возвращался к этому происшествию. Как только братья, в сопровождении нескольких молодых слуг, отъехали, Иосифу предоставилась, наконец, возможность проявить сочувствие к несчастному. Он был уже в летах и не так прыток, как остальные.
– Сильно он тебя ударил? Не ушибся, когда упал?
– О чем это Вы, господин? Кто кого здесь ударил?
Раб поднял глаза. Его взгляд был таким искренне-кротким, что ему можно было почти поверить...
В конце-концов Иосиф уехал в поля с Рувимом и Иссахаром. Они, конечно, проспали. Однако промотивировали свое опоздание наисерьезнейшими причинами: у Рувима разболелся глаз. Еще бы!...
Они вели себя намеренно важно и деловито, и украдкой косились на Иосифа, как бы пытаясь отгадать его мысли. Он же наблюдал это с тяжелым сердцем. Нет откровенности, нет открытости между братьями! Чувство одиночества поглощало. «Скорей бы снова в стан, к отцу! Он единственный, кто понимает... Вот Иссахар снова наблюдает исподтишка. Сделаю вид, что я не замечаю или что мне все равно... Да это же одно и то же!»
Неделя показалась месяцем. Усталым и изможденным вернулся Иосиф в стан. Томился его дух, однако он ослабел также и телом. Душевные переживания постепенно истощали его. А ведь совсем недавно все казалось таким чудесным! С чего же все это началось? Выросший на коленях матери и отца, обласканный ими так, как если бы он был единственным сыном в семье, Иосиф, по сути, никогда не испытывал нужды в своих братьях. Они были намного старше его, имели другие интересы, и тесных отношений не сложилось. Хотя и сами они часто не ладили между собой. Сыновья нескольких матерей не прекращали выяснять отношения по поводу своего громадного наследства. В общем то, все их разговоры сводились именно к этому. Отсюда происходили бессмысленные споры, порождающие самое страшное из всех существующих зол – зависть. Она съедала этих молодых людей изнутри, превращая в рабов, исполнителей своей воли. Зависть была их властительницей и, подчиненные ей, они раздували костер неминуемой вражды.
Иосиф был еще совсем ребенком. Ему только что исполнилось семнадцать. Очень домашний, он лишь недавно, по настоянию Иакова, начал выезжать с братьями в поля... Там он узнал, что Рувима, оказывается, больше, чем кого-либо из братьев, занимала тема наследства. Конечно! Ведь он же был первородным сыном, первенцем! Ему досталась большая доля отцовской любви. Он мог бы быть спокойным и счастливым, сознавая, что в один прекрасный день все, накопленное Иаковом за долгие годы, достанется ему. Но не тут-то было! Одна-единственная слабость однажды сильно подвела его. Этой слабостью были... женщины. Он любил их всех, не делая большого различия. И они также любили его. Наверное поэтому Рувим, несмотря на свое старшинство, до сих пор не был женат. Но вот однажды, несколько лет назад, его увлечения привели к неожиданной беде. Это было в окрестностях башни Гадер, где Иаков, находясь на пути из Месопотамии, остановился станом.
В одну из ночей кто-то случайно проходил мимо шатра Валлы, наложницы Иакова, когда вдруг услышал непонятные движения внутри шатра. Там шла какая-то возня, то и дело сопровождаемая стонами и вздохами. Иаков в это время находился в своем шатре (что случайному свидетелю было точно известно), и поэтому было очень странно, как это одна женщина могла производить столько разных звуков. Но, спустя некоторое время полог шатра приподнялся, и появился Рувим, с видом человека, только что спустившегося с вершины блаженства.
На следующее утро все стало известно Иакову, и разразился страшный скандал. Бедный, неосмотрительный, безрассудный Рувим!!! Если бы он мог реально предположить, что за этот поступок ему придется расплачиваться всю свою долгую жизнь... Что беззаботность и покой, так часто сопровождавшие его раньше, в тот роковой день оставят его навсегда... Что отец, при всей своей любви и привязанности к первенцу, уже никогда не возложит на него своих рук и не произнесет столь желанного благословения первородства.
* Город Кираф-Арба, в котором жил Иаков со своей семьей, впоследствии был переименован в Хеврон.
Татьяна Осокина,
Буэнос-Айрес, Аргентина
Как велика любовь Господня!
Как высока и глубока!
Со всеми нами Он сегодня!
Простерта вновь Его рука! e-mail автора:tatosso@gmail.com
Прочитано 3635 раз. Голосов 3. Средняя оценка: 4.67
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Спасибо.Начало произвело должное впечатление. Комментарий автора: Спасибо, Женя. Твой отзыв для меня много значит. Сегодня помещу второй эпизод. Благо - отпуск еще не кончился. Время есть.
Светлана Бурдак
2009-07-25 18:05:16
А мой уже заканчивается. Когда всё перечитаю.....
Жду продолжения. Меня заинтерисовал роман. Комментарий автора: Спасибо, Света. И мой отпуск заканчивается уже... С понедельника - на работу. Собираюсь помещать каждые выходные по главе, разделенной на несколько эпизодов, так как главы большие. А среди недели времени совсем нет. Работаю от зари до зари в глазной клинике. Благословений Вам!
