Часть первая
ИОСИФ И АСЕНЕФ
(По мотивам сирийского апокрифа)
---- КНИГА БЫТИЕ 41: 38-48 -----
________________________________
«Видно, и язычникам дал Бог покаяние в жизнь»
Деяния 11:18
1.
И было в первый год семи лет изобилия;
В Египетской стране Великий фараон
Жезл власти и права всесилия отдал Иосифу;
Премьерским чином был он наделен.
Муж Божий славный, правнук Авраама,
Кормильцем был Египетской земли.
Хлеб собирал. В пределы Гелиопольского храма
Пришел. Там Пентефрий жрецом был и отцом семьи.
Была в дому Пентефрия девица.
Красою превышавшая всех женщин той земли.
Не походила дщерь на дочерей египетских:
Осаниста, как Сарра, и прекрасна, как Рахиль.
И звали ту девицу Асенеф;
И слава об её красе повсюду простиралась.
И сватали её вельможи и сыны царей,
Но всех мужей та дева отвергала.
Затворницей жила в высокой башне,
В великолепии златых убранств палат.
Языческими идолами был её покой украшен,
Пред ними совершала дева жертвенный обряд.
И было три окна в покоях Асенеф;
И ложе, устлано порфирой златотканой.
Мечтала одиноко зимними ночами о весне,
И о явлении благодати, Богом данной.
2.
Приблизившись к пределам Гелиополя,
Иосиф вестников шлёт впереди себя:
«Вот в час полуденный, когда жара в полях,
Трапезничать, Пентефрий, буду ныне у тебя!»
Возрадовался радостью большою,
Услышав эту весть, царёв сатрап:
«Я пир достойный в честь Иосифа устрою!
Благословен Господь, кому Иосиф раб!»
Узнав ту новость, Асенеф,
Наряды драгоценные достала.
Блистают пальцы светом бриллиантовых перстней;
В убранстве идольском пред отчимом предстала.
Пентефрий молвит дочери слова:
«Иосиф, Божий сын, приходит к нам сегодня.
Сей муж Египетской земли и хлеба голова;
И в благочестии блюдёт себя Богоугодно.
Он душепопечитель фараоновых владений.
От голода грядущего спасает он народ.
Раскрыл он Духом Божьим тайны сновидений;
Премудростью благословил его Господь.
Прийди ж, дитя, тебя отдам ему я в жёны!
Иосифу невестой будь, как будет он тебе жених.
С ним Божьей славой будешь вечно окружённой.
Блажен народ еврейский. Ты одна из них».
Но гордо отвечает дщерь, обуянная гневом:
«Зачем об этом мне ты говоришь, отец?!
Женою иноверца не пристало быть Амона девам.
Сей муж, был продан в рабство, он беглец!
Сын пастуха простого мне ли пара?
Своими братьями отвергнутый в стыде.
Не сей ли, осквернился с госпожой, женою Потифара?
В темницу ввергнут, был, застигнутый в блуде.
Зачем, отец, ты мне желаешь горя?
Наверняка, свой сан в лукавстве он достиг.
Хитер неимоверно, видимо, Иосиф и проворен,
Коль даже фараона смог он обольстить...»
Стыдился слушать Пентефрий речей шальных водоворот.
И се, примчался отрок из числа прислуги:
«Вот, фараона князь - Иосиф у ворот!»
И спешно скрылась в башню Асенеф в испуге.
3.
Врата двора отверзлись, пропуская гостя.
Коней четверка белых в колеснице золотой,
Украшенной камнями и слоновой костью.
На ней Иосиф въехал в идольский покой.
Как Ангел Божий, славен и прекрасен!
Горит огнём на шее золотая цепь.
Как будто целый мир ему подвластен.
Небесного сиянья отраженье на лице!
И пала ниц на землю челядь у дворца,
И замер двор языческий в смиреньи.
Потупились глаза раба и гордеца...
«Кто сей Иосиф? Бог или творенье?!»
Поражена девица в башне у окна...
Дрожат колени, и кипит утроба,
Трясется тело, побелела как стена...
Охвачена испугом, но исчезла злоба.
«Немало сваталось ко мне мужей
Богатых, знатных и красивых…
Но этот кто? Он ярче солнца и утра свежей;
Луч света среди дней унылых.
Забилось сердце, закружилась голова…
Нахлынуло необъяснимое волненье.
Я в своём мнении о нём права!
Но всё ж, откуда это притяженье?!
О боги Нила! О великий Ра!
Меня сокройте от лихого чародейства!
Страшусь, увидев мужа оного, покой я потерять.
Нарушить жаждет он устои нашего семейства.
Хананеянин сей, увы, в смущение поверг…
Предчувствие стыда мне душу гложет.
Да что мне до него?! Исчадье диких вер!
Однако, статью он прекрасно сложен.
О, покровитель мой Амон!
Ты душевед и ясновидец.
Открой мне! Сей Иосиф, кто же он?
Яви мне его сущность в чистом виде».
Кумирам мерзким возлияния несёт.
В экстазе шепчет колдовские заклинанья.
Но понимает втуне, что напрасно всё…
Молчат египетские боги от незнанья.
Меж тем, утихла суматоха на дворе.
Глядит усталая Аснеф в окно печально…
«Хоть как-нибудь всё завершилось бы скорей!
Мне безразлично: он – плебей или начальник…»
4.
Вошел Иосиф в дом жреца Амона.
И сам Пентефрий ноги ему мыл.
И принял трапезу, он величаво скромен.
Едой, совместною с язычником, себя не осквернил.
Взор, устремив на деву одинокую в окне,
Спросил: «Что за жена там в башне?»
И поначалу возгорелся неприязнью к ней,
Тому как жёны досаждали ему страшно.
Все женщины Египта, дочери вельмож,
Прельщаясь красотой его и званьем,
В коварстве предлагали негу своих лож,
Обворожить, пытаясь чародейским обаяньем.
Но свято чтил Иосиф заповедь отца
Иакова: «Не обольстись женой чужою.
Ни стройностью, ни красотой лица.
Пусть грех не встанет между Богом и тобою».
Велит Иосиф гнать девицу прочь.
Но объясняется ему отец Пентефрий:
«Та, что на башне не чужая, это моя дочь,
Не видевшая мужа, сохраняющая девство.
Не прикасалась к ней рука мужчин.
Коль пожелаешь, призову её к общенью.
Для неприятия, господин, не вижу я причин.
К тому же вас роднит одно происхожденье.
И если только пожелаешь, князь,
Я расскажу тебе о деве сей немного.
В тех землях, где и ты, девица родилась.
Нашли купцы её в Сихеме, возле гроба.
Рыдала сирота над матери могилой.
Я принял девочку и воспитал как дочь.
Она из рода вашего. Мать её звали Диной.
Отец её – Еммор, отвергнул её прочь».
«Ну, если так, то пусть она прийдет!
Знакомь нас, жрец, без промедленья.
Своих детей Господь всегда сведёт!
Она мне родственница; жду её с волненьем».
Приводят к гостю Асенеф.
Отец велит приветствовать пришельца:
«Так, как и ты, дитя, сторонишься мужей,
Иосиф тоже ненавидит любодейство.
Воздай же брату лобызание свое».
Лицом к лицу девица приступает.
Решительно Иосиф против восстает,
И руку протянув, он деву отстраняет.
«Не должно мне, Богобоязненному мужу,
Для хлеба Жизни и питья Бессмертья посвятившему уста,
Желать нечистого, целуя женщин чуждых;
Немого идола, лелеющих перста.
Да, знаю верно, ты сестра моя, невеста!
Но должно очищения тебе пройти обряд.
На брачном ложе – нежности сей место.
Аснеф, прими же непорочности наряд!
Так и жене ласкать чужого не пристало.
Ибо сие есть скверна пред Творцом».
Отвергнутая дева в сраме восстенала,
Слезу пустила, покраснев лицом.
И умилился, пожалев её, Иосиф;
И возложил ей руки на главу.
Благословения у Господа он просит:
«Мой Бог, услышь, Тебя зову!
Дающий Жизнь, сию животвори!
И обнови дух дщери Своим Духом;
В ней сердце плотяное сотвори,
Услышь слова девицы Своим слухом.
Да вкусит Твоей Жизни хлеб!
И да пиет питье Благословенья!
Её избрал Ты прежде, чем родиться ей.
Познает пусть всю благость Твоего спасенья!»
Ликует сердце Асенеф благословенью.
В свои покои в трепете бежит,
На ложе падает в изнеможеньи,
Не понимая, что с ней, как мертва лежит...
5.
И в одиночестве скорбела сокрушенно,
И до заката солнца плакала навзрыд;
В восточное окно глядела отрешенно,
Её снедали угрызения и стыд:
«О, Бог Иосифа, будь милостив ко мне!
Слова обидные о нём в невежестве сказала.
А ныне сердце гордое горит в огне.
Не я ль, строптивая, судя его, солгала?!
Не я ли клеветала по злобе?
Не я ль свободу из застенок проклинала?
В жестоковыйности противилась судьбе,
Смиренномудрия не знала.
Но ныне само солнце с неба к нам сошло!
Оно окрасило наш дом сегодня!
Свет лучезарный в мою душу принесло.
Из тьмы ж завистливой казалось неугодным.
И кто же из мужей сравнится с ним?
Утроба может чья родить посланца света?
Воистину он свят и Богом он храним!
Служить ему желаю до скончанья века».
Вот встала Асенеф и затворила дверь неслышно.
Достала из ларца свой траурный хитон.
Одежды царские в убранстве пышном
Все вышвырнула нищим чрез балкон.
Облекшись в черное и препоясавшись вервием,
Сняла с главы тиару, ожерелье с шеи и браслеты с рук.
Собрала в кучу идолы златые,
Об пол кумиров сокрушила вдруг.
И жертвы лжебогам, вино для возлиянья,
В окно бросала на съеденье псам.
В сем проявила непомерное старанье,
И пепел сыпала по волосам.
И била в грудь себя, стеная;
Рыдала горько Пентефрия дочь,
Свое бесчестье проклиная,
Семь суток отвергала пищу прочь…
* * *
В восьмой день отняла главу от пола,
К Востоку руки, к небу очи подняла.
Египетская «Оголива и Огола»
Молила покаяния слова:
«О, Вездесущий! Боже духов Вечный!
Невидимое выведший во свет!
Провидец чаяний сердечных,
Перед Тобою дел сокрытых нет.
К Тебе взываю я, услышь мое моленье!
Тебе, Великий, исповедаю грехи.
По праву заслужила я презренье,
Уста мои были полны жертв идольских.
Я согрешила пред Тобою, согрешила!
Глухонемых и мертвых почитала за богов.
Хваля нечистое, уста открыть спешила,
Гордилась ценностью пустых даров.
Теперь избавь меня, о Боже, от погони;
Рычащий древний лев преследует меня.
Простри ко мне Свои ладони;
Укрой меня от адского огня!
Мне мстить хотят египетские боги
За то, что свергла их и выбросила вон.
Противник тщится сбить меня с дороги,
Окружена врагами я со всех сторон.
Прими меня, Господь, в Свою обитель,
И защити от домогательства врага;
Будь крепкою стеною мне, Спаситель!
Я не служу отныне лжебогам.
Но, Господи, прости, в невежестве грешила,
И скверну молвила на сына Твоего.
В гордыне, злополучная, решила,
Что не достоин он вниманья моего.
Но ныне вижу красоту его и мудрость.
Воистину сынов Своих Ты славой наделил.
Прости мою былую безрассудность.
Твой Промысел мою судьбу решил.
Иосифа люблю я больше жизни!
Готова сердце для него открыть.
По благости Твоей прошу, без укоризны,
Предай меня ему рабыней быть.
Служить ему хочу я всей душою,
Всей крепостью и слабостью своей.
Прости, если прошу большого,
Благослови меня по милости Твоей!»
6.
Когда ж закончила Аснеф исповеданье,
С Востока заблестел свет Утренней Звезды.
Господь услышал дщери покаянье.
Разверзлись вмиг над ней небесные своды.
И в ореоле лучезарного свеченья
Нисшел к ней Ангел и по имени позвал.
«Кто может быть здесь? Ведь закрыто помещенье,
И башня высока. Как молвивший сюда попал?»
Но снова ясно слышит: «Асенеф!»
«Вот, Господин, я! Возвести мне, кто ты?»
«Дерзай же, чадо. Встань скорей с колен!
Гадать об имени Моём - то не твоя забота».
Возведши очи, зрит девица мужа.
Лицо сияет славой, как две молнии глаза.
Огнем небесным силуэт Его окружен;
А ноги - как в печи пылающая бронза.
Привстала робко, чуть жива от страха;
Не в силах тело в расслаблении поднять.
«Омой лицо и волосы от праха!
Я послан вретище отчаянья отнять.
Надень скорей наряд венчальный!
Настал черед счастливых слёз.
Всевышний видел образ твой печальный;
Восприняты слова твои всерьёз».
И выполнила всё, как муж тот повелел.
В одежды новые впервые облеклась.
Румянец свежий на ланитах заалел,
Одежд не одевала сих с тех пор, как родилась.
В обличьи чистом, неприкосновенном,
Предстала Асенеф пред Ангелом в красе.
«Отныне Господом ты, дщерь, благословенна!
Услышаны слова исповеданья все.
Ты в Книгу Жизни вписана на небе!
Из Книги этой твое имя не изгладится вовек!
В сей час, ты причастилась Жизни Хлеба!
Блажен новорождённый человек,
Помазанный елеем оправданья.
Животворящим Духом возрождён твой дух.
Не удивляйся же Божественным знаменьям,
Очерчен над тобою Славы круг.
Се, дал тебя Господь Иосифу в невесты!
Он будет твоим мужем - ты ему женой.
Да будет имя новое тебе известно:
Отныне звать тебя – «Убежище-покой».
В покое сём найдут пристанище изгои;
За мощью стен твоих укроется народ,
Пришедший к Богу с покаянною слезою,
В потоках бурных отыскавший брод.
Ты милость и любовь в глазах Господних
Смиренным сердцем в добром нраве обрела.
Как Ангел Покаянья - Богу ты угодна,
Приятны Небесам твои дела!
Се, отхожу к Иосифу на встречу.
Спешу нести ему я новость о тебе.
Прими, Аснеф, наряд свой подвенечный.
Не дрогни на пути к своей судьбе!»
Прослушав речь небесного посланца,
Возрадовалась радостью Аснеф
И закружилась в хороводе танца,
И ликовало Небо вместе с ней.
Лишь только обернулась дева всуе,
Исчез из вида Ангел Божий тот.
На колеснице огненной гарцуя,
Вознёсся в выси ровно на Восток.
7.
Ещё не растворился в сером небе звёзд венец,
Явился в башню к Асенеф другой гонец
И говорил, запыхавшись, слова:
«Сегодня возвратится вновь Иосиф к вам!»
Даёт Аснеф домоправителю наказ:
«Могучий Божий посетит с визитом нас.
Вечерю добрую готовить поспеши!
Ни в чем не должно перед ним нам погрешить».
Сама в покои одевальные бежит,
В волненьи трепетном, еле жива, дрожит.
И наряжается для встречи с женихом,
В хитон из белого виссона, незапятнанный грехом.
Шум со двора: «Наместник Божий у ворот!»
На сретенье, спеша, избранница поёт:
«Желанный, наконец-то ты пришел!
По зову сердца ты меня нашел.
Всю свою жизнь я этот миг ждала.
Я без тебя жила, как птица без крыла.
Твой взор согреет, словно солнца луч,
Среди грозы житейских серых туч».
Сходя с коня, Иосиф молвит ей:
«Глазам моим тебя приятно лицезреть!
Прийди, любимая! Порока и пятна
Не вижу в ясном блеске полотна.
Ты ныне в праведность одета, как в виссон.
И сердце твое бьется с Правдой в унисон!»
Раскрыв объятья, обнял деву Божий сын;
Животворил невесту целованья пыл.
Вошедши в дом, воссел Иосиф на престол.
Наполнен яствами великолепный стол.
Несёт невеста чашу для омытья ног,
Но слышит глас Иосифа, величествен и строг:
«Пускай прийдет одна из девушек твоих.
Тебе не должно сей обряд самой творить!»
Невеста ж отвечает кротко и любя:
«Нет, господин. Не прикоснется чуждая тебя.
Ибо отныне одна плоть с тобою мы.
Позволь водою твои ноги мне омыть».
Целует нежно руки девы Божий сын:
«Что хочешь, у меня сейчас проси!»
«Хочу с тобой не расставаться никогда!
Едино всё у нас - и радость и беда».
«Так будь, по-твоему, желанная моя.
Навеки мы с тобой одна семья!»
В восторге Асенеф шептала жениху:
«Возьми меня, как перстень на руку.
Ибо крепка, как смерть любовь моя;
Без времени и срока я твоя!»
И учинили на неделю брачный пир,
Веселье славное под звуки труб и лир.
Пророчествует в муже Божий Дух,
Лаская нежно девы слух:
«Большие воды не зальют огонь любви.
Единство крепкое в Завете на Крови.
Богатства мира не заменят полноты
Обетов Божьих, нисходящих с высоты.
Обитель дивную Господь нам сотворил,
Сойдя с Креста, Он плен пленил.
Будь Мне женой, избранница Царя!
Он возлюбил тебя, сие творя.
Се, Скиния Всевышнего с людьми!
Прийди, Невеста, и Мой дар прийми!
Вот Бог наш, на Него мы уповали,
Венчает нас! Его любовь познали!!!»
* * *
Благословен Господь Бог Вседержитель!
Благословен Иисус Христос Спаситель!
Благословен нисшедший Дух Святой!
Благословенна Церковь!
Это всё? Постой...
Благословен и ты, о, жаждущий читатель!
Жемчужин Божьих искренний искатель.
В сей повести, открой подтекст простой:
Иосиф - то Иисус; Аснеф - то Церковь;
Ангел - Дух Святой.
И над всем этим наш Отец Небесный!!!
(А рифмы подобрал соавтор – брат малоизвестный).
_______________________________
Часть вторая
ИОСИФ И БРАТЬЯ
----КНИГА БЫТИЕ 41:53-46:30----
_______________________________
«Сотворите же достойный плод покаяния»,
Матфей 3:8
1.
Минуло время плодородных лет.
Сбывалось в точности Господне предсказанье:
Тот, Кто вступил с Иосифом в завет,
В добре иль в горе - но исполнит обещанье.
Все эти годы Бог Иосифа хранил,
И благородного труда дарил минуты.
Но нет дождя, и обезводел Нил…
Безжизненно хлеба в полях согнуты.
Пока наполнена отрадой наша жизнь,
Не тяготимся мы лихим преданьем.
Но лишь задует суховей – держись!
Погибнет тот, кто не составил состоянья.
Настали времена «худых коров».
Семь лет, обещанных «иссушенных колосьев».
Шёл голод по земле под свист ветров.
Измученные лица хлеба просят…
Из стран соседних потянулся люд,
Прослышав, что в Египте много хлеба.
Мешков пустых несёт багаж верблюд.
Народы обращают взоры к небу.
Сошел на всё живое истины момент.
Словами громкими не накормить голодных.
И стало золоту зерно эквивалент,
И мерою торгов международных.
Открыл Иосиф житницы свои,
И хлебом торговал во все пределы.
Последнее к ногам его несли.
Беда сравняла всех – простых и смелых.
Узнал Израиль, что в Египетской земле,
Разжиться пропитанием возможно.
К кормильцу мира отправляет сыновей.
Их, проводив, во след глядит тревожно.
Двенадцать мальчиков родил Иаков.
Вдаль уходили десять: Лии и рабынь.
Рахили первенец давно исчез во мраке.
С отцом остался Вениамин – последний сын.
Детьми любимой он особо дорожил.
Простить себе не мог Иосифа пропажу.
С душевной болью до седин дожил.
Ночами сердце ныло: «Память не изглажу;
Зачем Иосифа в тот путь я отпустил?
И почему не сберегли его от смерти братья?»
Тоскою жгучей дух отчаянья томил:
«В своем несчастии, конечно, виноват я».
Из вида скрылся братьев караван…
Надрывно зарыдали жёны, дети.
И вспомнился Иакову Лаван:
«За действа прошлого я до сих пор в ответе».
2.
Отца и сына разделяли двадцать лет…
И три недели пешего похода.
Ещё десятка два серебряных монет,
За цену их попал Иосиф в несвободу.
Не ведал Иаков, как Господь возвысил сына.
Не мог и думать, что любимец его жив…
И возглавляет в это время хлебный рынок.
На элеватор путь просителей лежит.
«Но что это?» – в толпе пришельцев,
Мелькнула череда знакомых лиц!
«Да это ж братья! Вот так дельце!» –
Все десять пред сновидцем пали ниц.
«Откуда вы пришли? И кто такие?» –
Спросил Иосиф, вида не подав.
«Наш господин, мы в эти дни лихие,
Пришли за хлебом. Повели продать!
Из Ханаана мы. Там наш отец и семьи
От голода страдают в этот час.
Мы пастухи. Имеем скот и земли.
К тебе, спасающий, отец направил нас».
Не узнавали братья, что пред ними
Тот, кого некогда они продали в плен.
Над кем из зависти расправу учинили,
В сей час, был им судьей и повелителем.
И как могли признать в сём виде брата?
Если страдали все духовной слепотой.
Блеск сана царского и важность супостата,
Затмили взор реальный и простой.
«Есть время, прежде чем они меня узнают,
Разбиться должен камень в их сердцах.
Тогда и льдинки в их глазах растают.
Поймут, что все мы – дети одного отца!
Сдается мне, вы лжете, чужестранцы!
В визите вашем точно есть коварный план!
Вы соглядатаи! Врага посланцы!
Пришли шпионить вы в мой хлебный стан?!»
«Наимудрейший, ты подобен фараону!
Нам непонятны обвинения твои.
Оставили мы семьи, где от глада дети стонут.
Мы неповинны! Чем твой гнев мы навлекли?!
Двенадцать нас, потомков Израиля.
Мы люди мирные, не замышляем зла.
Вениамина, младшего, отец лелеет;
Душа другого брата к предкам вознеслась».
«Хлеб даровой, почетный гость ест или пленник!
Но к первым вас никак не отнести!» –
«Не даром просим мы. Довольно с нами денег.
Продай нам хлеб и с миром отпусти».
«Решенье ясно, вы соглядатаи!
Речами вашими вы осуждаете себя!
И в свете истины вся ваша ложь растает.
Лучи правдивые коварство истребят.
Вы сказывали, будто вас двенадцать.
Хочу узнать подробнее о двух,
Которых нет. Но вижу трудно вам признаться
О них. И даже имена их молвить вслух».
«О, господин! Безмерна твоя сила!
Мы преклоняемся пред видением твоим.
Двоих любимая жена отца родила.
Остался меньший, как утеха с ним.
Второй наш брат растерзан был зверями.
Погиб, несчастный, двадцать лет назад.
Был очень непослушный и упрямый…»
«Довольно! Скучен мне ваш маскарад!
Пред Богом вашим честность докажите!
Вернитесь в дом свой, к семьям и отцу!
И младшего ко мне вы приведите!
И жертву заколите в память мертвецу…
Один из вас останется в залоге.
Возьмите хлеба ради страждущих семейств.
Да не преткнутся о помеху ваши ноги!
Да защитит в пути вас Бог ваш от злодейств!»
3.
И, уплатив по ценам за пшеницу,
Отправились домой вдевятером:
«Брат Симеон, посаженный в темницу,
Нелепость обвинений, словно гром
Средь неба ясного» - в ушах послов звучала -
«Мы дети праведного! В чем наша вина?»
Прервав молчанье первого привала,
Загадка вдруг всплыла ещё одна!
Открыв мешок, чтоб накормить ослицу,
Нашли уплаченное серебро в зерне!!!
В недоумении вытянулись лица:
«Как оказался здесь кошель монет?
Что за напасть, и чьи это проделки?
Над нами кто поиздеваться захотел?» –
Накрыла души смута, словно дождик мелкий.
Одних пробил озноб, а кто-то вмиг вспотел.
И говорили братия друг другу,
Забыв гордыню, заставлявшую молчать:
«Судьба наша кружит по проклятому кругу.
Настало время за грехи нам отвечать…»
И растворяла скорбь жестокость сердца.
Кричала совесть из забытого угла.
А речь досадная вельможи иноверца,
Вонзалась в грудь осколками стекла.
Стоят и дивятся, качая головами:
«Что это с нами Бог творит?»
Из памяти тянулся след кровавый.
Собрался с мыслями Рувим и говорит:
«Догнала нас расплата за деянья,
Свершенные так много лет назад.
Мы слышали Иосифа стенанья;
Как умолял нас о пощаде брат…
Я говорил вам, братья, не грешите!
Жестоко слишком мы себя вели.
Теперь же языки вы прикусите!
Взимается цена его крови…
Мы оказались в очень сложном положении.
Что скажем о деньгах мы Иакову теперь?
Со всех сторон нас обложило униженье.
Кругом, рыча, нас поджидает мести зверь -
Придуманный виновник смерти брата.
На самом деле – растерзали его мы.
В сём преступлении мы, братья, виноваты!
То крик Иосифа из ямы погребальной тьмы.
Пойдем домой. Там будь, что будет…
Отцу расскажем всё как есть.
Господь наши пути рассудит.
Возможно, восстановит нашу честь».
4.
«Где Симеон?!» – вопрос отца с порога,
Столь ожидаемый, но режущий как нож,
Звучал в устах Иакова так строго,
Что на Судью небес он был похож.
«Отец, мы просим, выслушай без гнева.
Мы по порядку все событья объясним.
Купили мы в Египте много хлеба,
И даже деньги возвратили вместе с ним».
«Что ж, потрудились вы неплохо.
Лишь только Симеона не вернули мне.
На хлеб сменяли брата вы, пройдохи.
Решили приложить вину к вине!»
«Не упрекай, отец. Ни в чём мы не виновны.
Но хлебодар нас в шпионаже обвинил.
Взял брата в узы, как залог условный;
Велел, чтобы предстал пред ним Вениамин».
«Воистину геенна ненасытна!
Не издеваются ли дети надо мной?
Иль замысел в сердцах пригрели скрытный:
В гроб обратить мой путь земной?
Ещё не стёрлась боль с Иосифом разлуки.
Его от смерти не смогли вы уберечь.
Уж слышу новых посягательств звуки.
Как голос бездны, дерзка ваша речь.
Вы умножаете утрату на утрату!
Вот не вернулся из похода Симеон.
Вы жаждите седин моих, как плату.
И младшего забрать?! Зачем вам нужен он?
Не отпущу Вениамина, не надейтесь!
Отраду старости моей хотите унести.
О сём и думать вы не смейте!
Вдруг зло случится с ним в пути».
Вновь выступил вперёд Рувим из братьев:
«Клянусь семьёй, Вениамина сохраню!
Двух сыновей своих готов на смерть отдать я,
Когда тебе любимца не верну!
Нам должно снять бесчестье подозренья,
Что выдвинул язычник против нас.
Нам тоже странно князя фараона изволенье…
Представить Вениамина – вот его наказ.
А без него велел нам не являться,
Иль Симеона не увидеть нам вовек.
Зачем хотел он к нам придраться?
Поверь, отец, он странный человек…»
На помощь брату выступил Иуда:
«Отец наш Иаков! Дети мы твои.
У сильных мира есть свои причуды.
Не объясняет властный прихоти свои».
«Зачем сказали вы ему о младшем?
Он вас тянул клещами за язык?»
«Расспрашивал тот князь о роде нашем,
О брате и тебе, ему раскрыли мы.
Прошу тебя за всех, пусти Вениамина!
Из рук моих назад потребуешь его!
И видит Бог! Тебе верну я сына!
Я живота не пожалею за него!»
Всевышний видел сердца братьев,
Где робко начал теплиться огонь.
И совесть обличала их: «Предатель!»
И разрушала самоправедности бронь.
На стебле иссыхающей маслины
Стал пробиваться покаяния росток.
Но ждал их путь смиренья длинный…
Побеги потянулись на Восток.
Смягчился Иаков через время.
С молитвой к Богу Вениамина с братьями пустил.
Рахили плод – благословеннейшее семя
Доверил старшим и, расставшись, загрустил…
5.
Шёл караван потомков Израиля,
Навстречу с будущим и прошлым. Да.
Смешавшись вмиг, им время мстило.
И мчались в памяти бесчестия года.
Несли с собой в лице Вениамина
Тяжелый, но необходимый груз.
И жёг кровавый след на спинах:
Халат Иосифа в полосках, как арбуз.
И крик из ямы: «Братья, помогите!!!
Дурного не желал вам никогда.
Если обидел в чём-то, то простите!
Бесхитростность в словах – моя беда.
Я вас люблю! Поэтому, поверьте,
Проделки ваши доносил отцу.
И откровенья снов моих измерьте:
Я не стремлюсь, ей Богу, к гордости венцу.
Я говорил вам только то, что видел!
Что Бог Израиля мне в тайне открывал.
Хотел сказать вам правду в чистом виде
И к честности во всём вас призывал!»
Как многократно повторяющийся ужас,
Прокручивался в головах тот крик.
На дне той ямы, в грязной луже,
Раскис навеки их порядочности лик.
И к небу, плод достойный покаянья,
Тянулся из чернеющей дыры…
Пока же Вениамин был в центре их вниманья.
Картины страшные забылись до поры…
На горизонте появились пирамиды,
Как стражи грозные Египетских земель.
Языческих божеств флюиды
Туманили сознание, как хмель.
И в ожидании предстоящей встречи,
В догадках заблуждались их умы:
Казалось, что успех был обеспечен,
Пути их предсказуемо прямы,
Но почему-то беспокоили сомненья,
И чувства смешанные комкались в душе,
Навеивая странное волненье:
«Не суд ли ждёт нас за сокрытие грошей?»
Помощник хлебодара встретил их на вратах.
«Наш господин, спешим тебе сказать:
В своих мешках нашли за хлеб мы плату.
Вдвойне теперь готовы мы отдать!
Не ведаем мы, как сие случилось.
Боимся быть наказанными вновь».
«Не бойтесь! Видно Бог ваш ниспослал вам милость.
Вы клад нашли, и в этом к вам Его любовь!
А вот и брат ваш Симеон, он цел и невредим.
В дом господин мой всех вас приглашает.
Мы рады видеть вас: Иуда и Рувим!
Его высочество вас ожидает».
* * *
Порой, когда надеемся мы вкупе
Расчётный счёт на Небесах открыть
И внешне щедры, но в душе мы скупы,
Несём дары, но без желания дарить;
И превращаем в бизнес отношенья
С великодушным, любящим Отцом –
Простой возврат мы принимаем
как благословенье,
И восхищаемся Даятелем ларцов;
В греховном ханжестве не понимая:
«Не жертвы жажду – милости хочу!»
Бумажки мятые в руке сжимаем:
«Тебе, Господь, я без задолженностей плачу!
И потому взаимность ожидаю…»
Как будто перед нами банкомат.
Ах, если б знали мы, как Он страдает…
Подобной жертве вовсе Бог не рад.
Отец желает покаянное смиренье
Найти среди финансовых страстей,
Увидев, как упрямые творенья
Преображаются в покорнейших детей.
* * *
6.
Картиной щедрости послужит описанье
Приёма, что Иосиф братьям оказал.
Сосредоточим же вниманье
На приготовленный для пира зал,
Где рассадил Иосиф братьев
По первородству и по старшинству.
Вельмож египетских позвал под стать им
И сам воссел застолью во главу.
Со своего стола шлёт кушанья обильно
И кубки полные игристого вина.
Но впятеро всего Вениамину,
И честь – сесть рядом, лишь ему была дана.
Единокровных братьев охватили чувства;
Словами гамму трудно описать:
Приятий и противоречий сгусток,
Сплетался в подсознательный пассаж.
Непостижимое умом единство;
И взглядов теплота, и искренность речей;
Любовью странною к языческому принцу
Пылает сердце Бенони, миллионами свечей.
И время исчезает и пространство,
И нет пределов широте миров.
Дворец чудесный в золотом убранстве
В край переполнен благостью даров.
И как скитальцев после долгих странствий,
Соединил двух братьев благочестья Дух;
И в богодухновенном трансе
От сердца к сердцу - мысли вслух.
И обнял Вениамина князь Иосиф.
В объятьях слились братские тела.
Хозяин пира извиненья просит…
Слеза любви на щеку истекла.
Не в силах удержать свои рыданья
Спешит Иосиф скрыться от гостей…
Собрав усилием всё самообладанье,
Вновь появляется как князь всех областей.
Но не торопится пред братьями открыться,
В разгорячённых спорах слыша спесь.
Всяк самоправедность явить стремится,
Из уст лукавых льётся лесть.
Иосифа Дух Божий наполняет.
Проникновенно он взирает вдаль.
За братьями духовно наблюдает,
Плотского взгляда растворяется вуаль.
* * *
«Так ли готовы вы на самом деле
Отдать ради Меня всё до конца?!
Живёт ли Дух Мой в вашем теле?
Руки Дающей ждёте или Свет Лица?
Придя в сей мир, найду ли Веру?!
Иль только знаний чопорных венцы?
И по какому жили вы примеру?
По-Моему или как прожили отцы?
На что вы больше уповали:
На Бога дел иль «божии дела»?
Вы идолов в уста не целовали ль?
Иезавель в блудодеянье не ввела ль?
Ей, скоро Я гряду! На все вопросы,
Ответит всякий предо Мной;
Возвышу дольнее и низложу утесы.
Увижу, кто одет, а кто нагой».
7.
Последнее для братьев испытанье
Иосиф приготовил из любви,
Руководим благим желаньем:
Пред Богом покаянные - правы!
Помощнику велит: «В мешки с хлебами
Вложи уплаченное серебро опять.
Вениамину ж мою чашу для гаданий
Подкинь, пока посланцы спят.
На первом же привале догони их,
И в «преступленьи» братьев обличи.
Как золото очистятся в горниле
Грехи переплавляющей печи».
Несут ослы мешки с секретом.
Меж зёрнами сверкает серебро,
Хлеб, наполняя лунным светом.
Так в жизни смешано богатство и добро.
Шли братья, возбуждённые приёмом.
В телах несли достоинство и грех:
«Есть что-то в этом человеке незнакомом –
Знакомое, то ли печаль, – то ль смех».
В круговороте обвинений и признаний,
Постигших их в чужой стране,
Зрел плод достойный покаянья
И рвался к свету, как травинка по весне.
Вся череда событий странных
Напоминала о былых делах.
Ничто уже им не казалось постоянным.
Как воля Божья дальше их вела?
Вот новый поворот; не хуже прежних…
Вновь, как всегда, застигнуты врасплох.
Пустынный ветер валит зыбкие надежды:
«Уже не разберу: хорош я или плох?»
Перемешалась праведность с нечестьем.
Былая спесь с теперешним стыдом.
Опять как приговор звучит известье,
Посланца князя, что вводил их в дом:
«Что это сделали вы, дети Ханаана?!
Гостеприимство вы попрали злом!
Привыкли вы, наверно, жить обманом.
Меж овцами ходить козлом?!
Зачем вы у кормильца спёрли чашу,
В которой видит он событья и людей?!
Надеялись укрыть коварство ваше?
Он знает без неё: кто честен – кто злодей!»
Взмолились братья: «Господин! Не брали!
Обидно слышать нам твои слова.
Ни серебра, ни злата мы не крали!
Проверим всё имущество давай!
И если у кого найдёшь, что ищешь,
Тому расплатой будет смерть!
Хоть и в нужде мы, но не нищи,
Чтоб воровством нам промышлять теперь».
Вновь в приступе тщеславия бедняги
Поставили на карту ценный груз.
И приговора смертного бумага,
Подписана. Кто жертва? – боягуз.
О горе! Из мешка Вениамина,
Гонец серебряную чашу достаёт…?!
И вытянулись лица братьев длинно:
«Не может быть!!! Вот это он даёт…»
Конец… В воображеньи замелькали:
Над младшим казнь… и следом смерть отца…
Весь род Израиля их злобно упрекает…
Вот смерть детей… Повсюду образ мертвеца.
8.
Склонились скорбно несгибаемые спины…
Как копны те пред стогом, что из сна.
Иуда просит за Вениамина:
«О, господин! Ответ востребуй с нас.
Во всём мы, старшие, пред Богом виноваты!
Смерть младшего не вынесет старик.
Мы сознаем, пришла пора расплаты.
Из сердца рвётся страшный крик!
Что нам сказать, великий царь! Чем оправдаться…
Бог наш нашел неправду в нас.
Не может совесть вечно по углам скрываться.
Она взывает из глубин, раскаяться в сей час.
Как вопль брата нашего Иосифа из ямы,
Куда по зависти мы бросили его.
Жестоковыйны были и упрямы…
Вершили суд без страха Божьего,
Теперь достигло нас возмездье;
Вина преследует везде нас по пятам:
На выходе, в пути, на въезде…
Где нет ещё нас, но она уж там.
Мы недолюбливали Иакова любимца.
Он был заносчив и чрезмерно горд.
И за доносы от отца имел гостинцы.
Терпели его вид, до некоторых пор.
Авраама дети мы, и не были рабами…
С Иосифом жестоко слишком обошлись;
Об этом дне теперь жалеем сами…
А Иакову о смерти сына весть мы принесли.
Умрёт отец наш, потеряв Вениамина.
Мы просим, княже, смилуйся над ним!
А нам, пропащим, ныне всё едино…
Свободу или жизнь за брата отдадим».
Не в силах более Иосиф был скрываться,
Надменным фараоновым слугой.
Грозило сердце в клочья разорваться,
Пылала к братьям Божия Любовь!
С рыданьем вырвались слова признанья:
«Я – брат ваш кровный! Иаков мой отец!
Мы вместе! Чрез года и расстоянья,
Не гаснет пламя любящих сердец!
Иосиф я, которого продали,
Когда-то вы языческим купцам.
Но не печальтесь, ибо вы не знали,
Что ради вас Господь послал гонца
Для сохраненья Своего народа
От голода, пришедшего в сей час.
Во власти Божьей люди и природа;
Спасеньем обернулось зло для нас.
За прошлое себя вы не казните.
Не вы меня сослали, но Господь!
Мучения отца остановите, Спешите в нашу землю, на восход».
И пал на шеи изумлённых братьев,
Смущенных и взволнованных судьбой.
Утративших способность восприятья:
«Да! Это он! Всё тот же…и другой?!»
«Израилю благую весть несите!
Нашелся твой пропавший сын!
Поставил Бог меня правителем в Египте.
Пускай идёт сюда и не один.
Возьмёт детей своих и внуков
И будет жить в земле Гешем:
Там пастбища сочны травой, как туком,
И семьям, и стадам, там хватит места всем!
Идите, братья, скоро и скажите,
О славе брата вашего в Египетской стране.
Немедля весь Израиль приводите
В обитель благодатных дней!»
9.
«Иосиф жив! Жив первенец Рахили!»
Дух к Иакову вернулся, мир и жизнь!
И слёзы счастья по щекам катились.
Смерть отступила, как исчадье лжи.
«Довольно скорби! Цел мой сын Иосиф!
Увижу радость на закате дней!»
Как стрелы в колчане сынов родитель носит.
В потомках всяк отец становится сильней.
В семидесяти душах шёл Израиль
Навстречу сроднику, взволнованной гурьбой.
Несли плоды решительных признаний,
Возрошенные внутренней борьбой.
Иосиф мчался в царской колеснице,
В объятьях Иакова молился и рыдал.
Восторг и умиление на лицах…
БОГ покаянья дар евреям дал!
Спасителя признали в брате кровном.
Смиренно в жертву гордость принесли.
Перед Создателем народы все виновны.
Событий чаши братьев потрясли…
Ибо Господь поставил всех в непослушанье,
Дабы из милости Своей спасти весь род.
Лишь во ХРИСТЕ находим оправданье!
На Древе Жизни зреет покаянья плод!
Но не в теплицах самоправедных гибридов,
Не в тёмных чащах эгоизма и твердынь,
Не на полях клонированных видов –
В оазисах пылающих пустынь!
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Спасибо, Сергей. Мне очень близок Иосиф. Он всегда был моим любимым библейским героем. Он является прообразом Христа. История жизни Иосифа - это необыкновенное повествование во всех отношениях. Об Иосифе я написала роман, который называется "Отец фараону". Его можно прочитать на этом сайте в моих произведениях. Благословений Вам!
Краснокутский Андрей
2014-05-06 04:09:40
"Вениамину ж мою чашу для гаданий"- Иосиф был праведником и никогда ничего общего не имел с окультными мерзостями, еслибы не так то Господь никогдабы небыл с ним близок и дружен. За стих спасибо.
