Петр Иванович

1

Как всегда в 9.00 Петр Иванович был на работе. Он показал пропуск охраннику ведомства, в котором работал, зашел в лифт и поднялся на третий этаж. Совершая ежедневный ритуал, он, механически улыбаясь секретарше, проследовал в свой кабинет и занял свое кожаное кресло. На полированной крышке тяжелого дубового стола лежало несколько аккуратных стопок бумаг. Некоторые из них совсем свежие (пришли на прошлой неделе), а некоторые лежали уже довольно давно. Это были в основном просьбы, по которым нужно было вынести резолюции. Несмотря на свою ответственную должность, как человек осторожный, Петр Иванович выносить резолюций не любил. Ведь если он подпишет какую-либо бумагу, даст согласие или отказ, то неизвестно как на это может посмотреть вышестоящее руководство. А в его предпенсионном возрасте лучше не портить отношения с руководством. Еще каких-то два-три годика и он преспокойно уйдет на заслуженный отдых с безупречной репутацией и солидной пенсией, которой хватит с лихвой на всю оставшуюся жизнь. Именно благодаря своей осторожности и способности не идти против течения, предвосхищать реакцию руководства и любой ветерок в высших сферах сулящий перемены, Петр Иванович смог благополучно миновать все ведомственные реорганизации и кадровые перестановки, наконец, достигнув такого положения, о котором только мог мечтать человек его уровня.
Как обычно это бывает в начале рабочего дня – совсем не хотелось приступать к исполнению обязанностей. Петр Иванович чутко повинуясь этому внутреннему зову, встал, походил по кабинету и, остановившись возле окна, стал наблюдать за тем, что происходит на улице. При этом в голове бродила невнятная каша из обрывков мыслей, которые как подхваченные ветром осенние листья могут носиться, возникая как бы ни откуда и пропадая в никуда.
Раздался сигнал селектора – секретарь сообщила, что возле кабинета собрались люди ожидающие приема. Петр Иванович поморщился. Начинать работать все еще не хотелось. Он заказал секретарю чашечку чаю и велел передать людям в очереди, что сейчас он ожидает важный звонок из министерства и сможет начать прием только после того, как закончит разговор.
Примерно через полчаса, когда чай был давно выпит, а смотреть в окно и разглядывать предметы в кабинете надоело, Петр Иванович нажал на кнопку, подавая секретарю сигнал о том, что прием можно начинать.
Между тем в коридоре перед приемной собралась довольно большая для такого времени очередь из тех, кто принес на подпись бумаги, или пришел осведомиться о том, есть ли какое-либо решение по бумагам уже поданным. Люди собрались самые разные. У окна сидел взлохмаченный мужчина в измятом костюме и шляпе. В руке он держал изрядно потертый кожаный портфель. На этой же руке у него висел плащ. Рядом с ним сидели молодая девушка и мужчина в солидном деловом костюме. Даже каким-то чудом там оказалась молодящаяся старушка с прической из сложенных в тиару крашеных волос. Казалось, что в этот день очередь состоит из людей таких разных, как будто кто-то специально подбирал их, стараясь избежать хоть какого-нибудь сходства.
Когда прозвучало, наконец, долгожданное приглашение, мужчина в деловом костюме, выпятив челюсть, и бесцеремонно отодвинув локтями остальных в очереди, вошел в кабинет первым, хотя перед ним стояли взлохмаченный и девушка. Увидев подобную наглость, все люди в очереди дружно округлили глаза, а старушка даже собралась начать скандалить, но дверь захлопнулась, и кричать стало не на кого. Несмотря на это она повернулась к девушке и стала произносить длинную обвинительную речь, живописующую как много нынче развелось нахалов, которые лезут везде первыми не считаясь с правилами и плюя на приличия. Девушка со скучающим видом уставилась в пол по опыту зная, что если попытаться поддержать разговор, то выслушивать придется очень долго. Старушка, судя по всему, относилась к категории обвинителей-защитников истины, которые попадаются почти в каждой очереди и готовы часами вещать, что кто-то неправ, или ведет себя неправильно, или вообще является полным негодяем. Тем временем остальные люди, недовольно сопя, и возмущенно поглядывая на дверь кабинета, уселись на свои места.
- Что у вас там? - спросил Петр Иванович у вошедшего в кабинет солидного мужчину в деловом костюме.
- Это я должен спросить – что у вас тут - ответил тот. От подобной наглости у старого бюрократа чуть не отвисла челюсть. Уже много лет, как никто не позволял себе говорить с ним в таком тоне. От этого доселе бесформенно клубившиеся мысли приобрели четкие очертания – происходил инцидент. Непонятно почему этот нахал себя так вел, но его нужно было как следует проучить.
- Вы что это себе позволяете, вы хоть понимаете, где вы находитесь? – железным голосом загремел Петр Иванович.
- Это я вас спрашиваю – вы понимаете, где вы и зачем находитесь? Что это у вас на столе? – спросил нахал показывая пальцем на аккуратные стопочки бумаг. Судя по всему железный полновесный гнев, сбивающий с ног даже испытанных ведомственных сотрудников, никак не повлиял на бесцеремонного пришельца. – Что эти бумаги до сих пор делают на вашем столе?
Петр Иванович начал совсем выходить из себя:
- Да вы кто такой и что вы вообще тут делаете? – голос из железного монолитного стал режущим, как бы стремясь пронзить насквозь странного посетителя. Однако тот вел себя так, как будто он был хозяином кабинета и пришел сюда навести порядок. Режущий голос, наткнувшись на него, рассыпался осколками, которые ссыпались к его ногам. По-видимому, под деловым костюмом скрывалась пятидесятимиллиметровая броня.
- Вот эта просьба выделить участок земли под детский сад – что она делает здесь уже второй год? А на этой земле между прочим уже давно строится торговый центр. Интересно, почему? А решение о выделении клубу ветеранов помещения, почему до сих пор не подписано вами? Ведь все остальные подписи здесь уже есть. А почему затормозился план создания парка отдыха в центре города? – Петр Иванович опешил. Каждая фраза падала как тонна груза, сминая и раздавливая опытнейшего ведомственного интригана. Такого с ним еще никогда не было. Было такое впечатление, как будто он внезапно оказался голым. «Он все знает» - пронеслось в его голове. Неужели проверка? И это в самый неподходящий момент. Кто же это мог так вот без предупреждения прислать? Ведь со всеми же все оговорено. Мгновенно сменив тактику, Петр Иванович сделал взгляд честным и прозрачным насколько это только под силу человеческому существу и спросил уже дружелюбным тоном:
- А вы случайно не от Николая Александровича?
- Нет не от Николая Александровича – незнакомец выговаривал это имя так, как будто пережевывал что-то неприятное – я от сфер гораздо более высших и собственно совсем не за этим. Я к вам с совсем иного рода посланием. Так сказать уполномочен сообщить, что сегодня последний день в вашей жизни. – В голове раздавленного Петра Ивановича совсем все смешалось.
- В смысле?
- В прямом. Вот на службе досидите, а потом все. Пора готовиться к отправке.
- Какой такой отправке? – в голос бюрократа стали вкрадываться истерические нотки – Что за шутки?
- Никаких шуток. У вас сегодня дата отбытия. Это все, что вам следует знать на этот момент. Дальнейшие инструкции получите потом.
- Я все понял. Сейчас зову охрану.
В тот момент, когда была произнесена эта фраза, незнакомец удивительно быстро переместился к дверям, и уже скрываясь за ними, неожиданно повернулся и ехидно улыбаясь, произнес:
- А домик-то доченьке, трехэтажный достроить не успеете. – Зачем-то подмигнув, он окончательно скрылся за дверью.
Буря различных чувств захлестывала Петра Ивановича. С одной стороны он еще не до конца оправился от впечатления, произведенного невероятным знанием странного посетителя проблемных вопросов, находившихся в его ведении, а также никому неизвестных подробностей личной жизни. С другой стороны он был зол на себя за то что не смог быстро сориентироваться и дать достойный отпор. С третьей стороны появилось какое-то смутное неприятное предчувствие, как будто должно случиться что-то плохое. При всем этом хотелось кого-то наказать. В конце концов, Петр Иванович вызвал секретаря, выругал ее за то, что пускает неизвестно кого и сказал, что если подобное повторится, то пусть пеняет на себя. А пока никого не пускать – у него еще одни важные переговоры с министерством. И чаю в кабинет как можно быстрее.
Началось время обеда – такое желанное для всякого чиновника. Можно было с полным основанием оставить рабочее место и пойти поесть, расслабиться, пообщаться с сослуживцами на разные интересные темы. Во время поглощения привычного набора из первого, второго и третьего Петр Иванович старался забыть о неприятном происшествии и сосредоточиться на еде. В общем-то, все к этому располагало. Вокруг были знакомые лица, со всех сторон лились знакомые успокаивающие звуки звона посуды, пережевывания пищи и неторопливых разговоров за обеденными столами. Возле кассы пело радио. Все больше погружаясь в процесс поглощения калорий необходимых для жизни, Петр Иванович краем уха уловил песню, которая ему почему-то сразу запомнилась. Какой-то из новомодных певцов гнусавым голосом напевал: «…каждый умрет той смертью, которую выдумал сам». «Странная песня. Какая-то очень глупая - подумал он – раньше таких у нас не звучало. Наверное, другой канал включили. Нужно будет обязательно сделать замечание, чтобы подобную ерунду больше не включали».
Обед, однако, свое дело сделал. Настроение заметно улучшилось. Можно было возвращаться в кабинет и приступать ко второй части рабочего дня.
На этот раз в кабинет вошел помятый взлохмаченный мужчина ранее сидевший у окна. Он вошел в дверь и остановился на полпути к месту, предназначенному для посетителей. Было видно, что ему неудобно, но, что он хочет сказать нечто важное. Петр Иванович, с важным видом изучавший лежащий перед ним лист бросил дежурную фразу:
- Что у вас там?
- Да вот, собственно я представитель клуба ветеранов. Хотел бы осведомиться по поводу выделения помещения.
- Пока решение не принято – Петр Иванович входил в привычную для него роль государственного мужа вынужденного тратить свое драгоценное время на какие-то мелочи. – Зайдите через месяц.
Неожиданно взлохмаченный сверкнул глазами и начал говорить срывающимся голосом:
- Сколько можно? Это уже продолжается два года. Только гоняют из кабинета в кабинет и никаких конкретных ответов, только постоянные отсрочки? – Вдруг его голос упал, как будто кончился какой-то заряд. - Вы за все ответите, за все поплатитесь. – Заунывно промолвил лохматый. – Если вы немедленно не раскаетесь в содеянном, не пересмотрите свои взгляды на жизнь, ничто вас не спасет. У вас последний шанс – Хотя Петр Иванович за годы службы привык к такого рода инсинуациям, в этот раз стало как-то не по себе. На душе снова заскребли кошки. Видимо он все еще не совсем пришел в себя после утреннего происшествия. Единственное что оставалось – отправить просителя поскорее с помощью тщательно отработанных методов.
- Еще раз повторяю. Решение не принято. Как только оно будет принято, вас сразу же уведомят письменно. У вас все? Тогда попрошу освободить кабинет у меня прием. Еще много людей ждет.
Проводив взглядом помятого до двери, Петр Иванович почувствовал себя совсем скверно. Сначала тот странный тип, теперь этот нытик. Так ужасно не проходил еще не один день в продолжение всей его службы.
Остаток дня прошел как обычно. Мелькали одна за другой физиономии посетителей, всем им давались стандартные ответы настолько заученные, что не требовалось никаких умственных усилий, чтобы выдать их. Наконец наступило шесть часов – нужно было спешить домой. В 18.03 Петр Иванович уже находился возле выхода.
Выйдя за двери здания, Петр Иванович вдруг ощутил, что ноги стали какими-то ватными, а руки наоборот очень легкими. Такими легкими, что они не смогли удержать в общем то легкий портфель и отпустив его порхнули вверх к воротничку рубашки. Буквально через мгновение как будто раскаленная докрасна тяжелая чугунная сковорода упала на грудь. Дышать стало совсем невозможно. Звуки улицы умолкли, свет стал меркнуть, как будто на небо надвинулась огромная туча. Еще через мгновение свет угас совсем.

2

Лежа с закрытыми глазами на кровати в реанимации Петр Иванович с удивительной четкостью воспринимал все окружающее. Его восприятие окружающего мира настолько обострилось, что, казалось, если он захочет, сможет услышать, что происходит не только в его палате, но и в соседних, и в коридоре за закрытыми дверями. Действительно, в зависимости от того, на чем сосредотачивалось его внимание, он мог слышать те или иные звуки. Он слышал, как струится вода из стакана в вазон с цветами, расположенный за окном соседнего помещения и как капает она вниз, рассыпаясь множеством брызг. Как легкий ветерок шевелит страницы забытой кем-то на улице книги. Он слышал, как бубнил ведущий выпуска новостей в телевизоре стоящем где-то в соседнем здании.
Затем его внимание переместилось к двери его палаты. Вдруг он отчетливо услышал разговор двух человек. Один голос дрожащий от волнения и беспокойства принадлежал несомненно его жене Любаше: «Доктор, как вы думаете, есть ли хоть маленькая надежда?» Второй голос ответил: «Ничего не могу пока сказать конкретно, но советую готовиться к самому худшему».
«О ком это они интересно?» - подумал Петр Иванович. Его внимание сосредоточилось на своем собственном теле. Он вдруг услышал, как громко бьется его сердце и в такт ему где-то снаружи попискивает какой-то медицинский прибор. Было забавно слушать этот дуэт, в котором сердце играло первую скрипку и, следуя за ним с некоторым опозданием, аппарат выигрывал тот же ритм. Два музыканта как будто состязались друг с другом, все наращивая и наращивая ритм, который через несколько мгновений превратился в бешеную пляску. И вот наступила кульминация, а за ней полное молчание, а за ним полная темнота и беззвучие.

3

В коридоре горел свет ламп дневного света, так знакомый любому работнику государственного учреждения. Петр Иванович стоял в полном недоумении и разглядывал бумагу, которая была в его руках. По виду обычный бланк, которые тысячами ежедневно плодятся любым уважающим себя учреждением. Изумляло больше всего то, что это была бумага, которую ЕМУ нужно было подписать у кого-то. Вот уже много-много лет он такого не делал. Это к нему стекались отовсюду просители за резолюциями. А здесь каким-то внутренним чутьем Петр Иванович ощущал, что ему жизненно важно получить резолюцию, потому что он должен куда-то попасть, есть какая-то точка назначения, в которой он должен быть. И только получив необходимое разрешение можно было попасть туда. Желание росло с каждой секундой все больше и больше, пока в груди не стало тесно – нужно было что-то делать. Но что? Еще раз взглянув на бумагу, Петр Иванович увидел цифры возле которых стояли линии как бы для подписи. Цифры не представляли никакой системы – просто какие-то номера. Служащий высокого ранга еще раз оглянулся вокруг – он стоял посреди длинного, насколько хватало глаз, коридора. Справа и слева на одинаковом расстоянии друг от друга располагались двери. На каждой из них был номер по порядку. Бывалого функционера вдруг осенило – так это же номера кабинетов! Мне нужно просто собрать подписи в кабинетах, которые указаны в листке и я смогу попасть туда, куда мне нужно. Так, посмотрим, что у нас идет сначала. Первой стояла ничего не значащая цифра 357. Почему нужно было начать именно с 357 кабинета – было неразрешимой загадкой. Ну что ж 357 так 357. Он пошел вперед, оглядывая номера на дверях. Оказалось, что к номеру 357 идти далеко. Не меньше десяти минут. Насколько Петр Иванович помнил, такой длины коридоров не было ни в одном из знакомых ему учреждений. Добравшись до двери 357, которая по виду ничем не отличалась от всех остальных он осторожно потрогал ручку и, не обнаружив в ней ничего необычного, нажал на нее и вошел.
За дверью располагался обычная приемная почему-то похожая на его собственную. За столом сидела невыразительная женщина средних лет – по-видимому секретарь. Петр Иванович решил спросить:
-Добрый день. У меня здесь бумага. Ее нужно подписать. Указан ваш кабинет.
- Придется подождать. Прием еще не начался. У Владислава Георгиевича сейчас важный разговор с министерством.
Все это показалось подозрительно знакомым. Но делать нечего – раз оказался в роли просителя, нужно соблюдать правила. Петр Иванович присел на стул и начал ждать. В приемной, как и полагается, не было ничего, на чем бы было радостно и интересно остановиться глазу. Неинтересная мебель, скучные цвета, однообразный рисунок на линолеуме. Такое впечатление, как будто все вокруг создано для того, чтобы сидеть здесь было скучно и неинтересно. После детального осмотра и запоминания каждой мелочи в кабинете Петр Иванович принялся за изучение бумаги, которая было в его руках. Раз двадцать прочитав ее вдоль и поперек он пришел к тому же выводу – обычная бумаженция для сбора подписей. Только для чего эти подписи непонятно. После часа-двух сидения ведомственный работник начал впадать в какое-то отупение оттого, что делать нечего, а уйти или заняться чем-то другим нельзя, потому что нужно дождаться вызова.
Вдруг его вывел из оцепенения голос секретаря:
-Входите, вас ждут.
-А? – слова секретаря не сразу дошли до затуманенного сознания. – Да, спасибо.
Войдя в кабинет, Петр Иванович оторопел. За большим дубовым полированным столом сидел давешний посетитель в деловом костюме и с занятым видом пересматривал бумаги, лежащие на столе аккуратными стопками. Вдруг он оторвался от этого увлекательного занятия и, строго посмотрев в сторону вошедшего, сказал:
- А это вы. Прибыли за дальнейшими инструкциями. – Петра Ивановича чуть не начала бить судорога. Получался полнейший бред. Этот наглец, ворвавшийся недавно в его кабинет, нагородивший всякой нелепицы вдруг тут и продолжает разыгрывать тот же дурацкий спектакль.
- Как, это снова вы? Что это за безобразие? Что здесь вообще происходит? – ведомственный работник исходил желчью. Самолюбие, совсем недавно задетое и с трудом успокоенное теперь выло и металось в грудной клетке требуя сатисфакции.
Несмотря на гнев и крик вошедшего хозяин кабинета был убийственно спокоен. По всей видимости, такие бури эмоций были для него не в новинку и разражались в этом кабинете довольно часто. Он стал говорить спокойно и в то же время веско, как будто забивал гвозди. Каждая фраза, каждое слово действовали на Петра Ивановича как ведро холодной воды. С одной стороны они сбивали с него воинственный пыл, а с другой заставляли снова чувствовать себя очень неловко, как будто он вдруг оказался голым в людном месте.
- Во-первых, молчите и слушайте. Во-вторых, забудьте о том, кем вы были в прошлой жизни. В-третьих, вопросы будете задавать, когда я скажу. Итак, вы отбыли. Отвечая на вопрос, который сейчас возник в вашей голове, скажу откуда и куда. Из обычной земной жизни в мир иной. То есть, проще говоря, умерли. Да-да не нужно делать большие глаза, это, так или иначе, случается со всеми. Ваши убеждения и верования о существовании или отсутствии загробной жизни не имеют никакого значения. Вы уже отправились и должны будете прибыть куда следует. Для того, чтобы прибыть в место назначения вам нужно подписать бумагу, которую вы держите в руках. Без всех подписей отправка не произойдет. Место назначения определяется ответственной комиссией после получения всех разрешений и резолюций. Это все. Можете идти. – Он опустил свой неприятный пронизывающий до глубины души взгляд и стал пересматривать бумаги на столе, показывая тем самым, что прием окончен. Не зная, что сказать в ответ на этот короткий монолог, который с одной стороны все прояснил, а с другой все перевернул с ног на голову, Петр Иванович, буквально раздавленный всем услышанным, поплелся к входной двери. Вдруг, сидящий за столом бросил в спину уходящему человеку последнюю фразу:
- И вот что еще. Не пытайтесь меня искать. Мы больше не увидимся. Никогда. – Последнее слово прозвучало так веско, что не оставалось никаких сомнений – они не увидятся никогда.

4

Выйдя из кабинета, Петр Иванович медленно побрел мимо невыразительной секретарши к выходу. Он пытался как-то переварить все услышанное, но это все никак не помещалось в голове. Смерть, отбытие, прибытие. Неужели он всю жизнь ошибался, думая, что жизни после смерти нет? Выходило, что так. А куда интересно он попадет в рай или ад? В ад как-то не хотелось, хотя попасть в рай тоже было маловероятно (по крайней мере, исходя из того, что Петр Иванович обо всем этом знал). А что же теперь делать? Его взгляд упал на единственный предмет, который был в его руках – бумагу, которую нужно было подписать. Вот он - ключ к тому, чтобы разрешить все терзания. Стоит только этот документ оформить – и тогда наступит полная ясность.
Посмотрев еще раз в бумагу, он заметил, что цифры 357 там уже нет. Повернувшись к двери, из которой он только что вышел он увидел, что номер на ней тоже другой. Подергал ручку – заперто. Ладно, увидеть этого типа еще раз удовольствие сомнительное. Лучше заняться сбором подписей. Первым номером в списке теперь стоял 234. Снова этот кабинет оказался минутах в десяти ходьбы. Да, не очень удобно. Если все кабинеты, в которых предстоит побывать, расположены так же далеко друг от друга, то на сбор подписей придется, пожалуй, потратить несколько дней.
Придя к указанному кабинету, Петр Иванович вошел в очередную стандартную дверь. Внутри все затрепетало – вот теперь первый шаг к избавлению. За дверью, как ни странно, оказалась точно такая же приемная, как и та, в которой ему уже пришлось побывать. Та же невыразительная секретарь, те же скучные стены, мебель и линолеум. Даже ждать снова пришлось почти столько же. Снова до отупения. Наконец кабинет. Там его встретил какой-то необъятных размеров толстяк, который все время потел, сморкался и громко дышал (видимо излишний вес не давал даже нормально дышать). Вел он себя крайне невежливо и оскорбительно. Не обращая внимания на посетителя, он долго занимался своими делами, а когда Петр Иванович попытался объяснить суть дела, он даже не смотря на протянутую бумагу сказал, что к нему еще рано и без подписи кабинета №474 он не может завизировать документ. После этого быстро выпроводил посетителя. Полный негодования Петр Иванович пошел искать кабинет №474. Там его поджидала та же невыразительная секретарь и еще один неприятный тип в кабинете. Оттуда его отослали получить подпись еще в одном кабинете. Из следующего по счету отослали в еще один. Так пройдясь по списку, он снова вернулся в кабинет 234 к толстяку. Круг замкнулся. Петр Иванович пытался поскандалить, но его никто слушать не стал. Пришлось пройти кругов пять или шесть по одним и тем же кабинетам, пока в одном из них все же не поставили подпись. Наконец забрезжила надежда. Загорелся, так сказать свет в конце туннеля. Продолжая бегать из кабинета в кабинет, Петр Иванович, наконец, со всеми подписями снова вернулся к толстяку. Тот долго сопел над бумагой как бы не веря тому, что видит все подписи, наконец, поставил свою и отправил просителя в кабинет 861.
Петр Иванович словно воскрес из мертвых – вот, наконец он узнает куда же ему, наконец наступит развязка. Как ни странно возле секретаря пришлось сидеть не более пятнадцати минут – неслыханный рекорд! Это еще больше ободрило его.
В кабинете сидел лысенький плюгавый человечек с каменным лицом. Внимательно изучив все подписи до единой, он открыл одну из многочисленных папок, лежавших у него на столе и положил листок туда. Затем открыл еще одну папку и извлек оттуда еще одну бумагу, очень похожую на предыдущую.
- Так, первую бумагу вы таки подписали, вот вам следующая – он протянул очень похожий по содержанию листок. Те же номера и места для подписей, только цифры другие. Петра Ивановича как громом поразило:
- Как другую? А разве этой недостаточно?
- Вы что здесь порядки свои пришли устанавливать? – неожиданно напал человечек – Берите и подписывайте. Без этого никакой отправки в место назначения не будет. Только собрав все документы и получив все подписи, вы можете надеяться на решение вопроса. Иначе никак. У нас тут строгие правила. Это вам не какая-то там завалящая конторка, а серьезная организация.
- А сколько же их нужно подписать?
- Не ваше дело. Сколько предписано циркуляром, столько и подпишите.
Тяжело вздохнув, Петр Иванович снова включился в гонку за подписями.
Какое-то неудержимое внутреннее чувство гнало его вперед и вперед. Больше всего на свете ему хотелось подписать заветную бумагу и, наконец, придти в место назначения, но конца подписанию указов, циркуляров и распоряжений не было видно. После получения очередной подписи надежда загоралась с новой силой, но снова и снова приходилось идти, бежать, ждать, подписывать. И вот, терпение иссякло. Остановившись под очередной дверью, он не выдержал и закричал что есть мочи:
- Ну пустите же меня куда-нибудь – хоть в рай, хоть в ад, хоть в котел с кипящим маслом, все равно. Лишь бы уже закончились эти хождения без конца и края! - Выкрикнув это, он на мгновение успокоился.
Сев на пол он стал размышлять о том, что же это за место и почему ему не удается отсюда выбраться. Если предположить, что это место транзитное, откуда он должен отправиться в рай или в ад, то что-то он здесь задержался. Однако выбираться отсюда нужно. И единственный способ – это собрать проклятые подписи. Чувство, которое двигало его вперед, которое мучило его все больше с каждым разом, жгучее желание выбраться отсюда загорелось с новой силой. Петр Иванович встал и побежал дальше в свой бесконечный путь. Он так и не понял, что это и есть его пункт назначения – его ад, что здесь он будет всегда...

Петр ИвановичПроза

Петр Иванович
Проза