ИУДА
Он дань не отдавал сомнению,
Он фарисеем ждал Христа,
Для славы кротости, смирения
Не отверзал свои уста.
Рассудком корыстолюбивым
Хотел понять Иисуса он:
«Ученикам своим любимым
Ты не откроешь тайный сон.
Но чтобы стать великим света
Зачем ломиться через страсть?
Уснут умы, и вот вам это —
Под ноги брошенная власть.
Все драгоценности прибудут,
Все, мира бренного сего.
Да неужели мне не будет
Хоть крохи трапезы Его».
Но время шло. Иисус все тот же...
«Да Он фанатик!.. Не лукав!..»
И горсть монет Иуде вложит
Чужая, подлая рука.
Вот мзда предательскому делу
И больше платы никакой:
Душой покинутое тело
Висит меж небом и землей.
* * *
Бедный чахленький кустик,
Землю ты не украсишь,
Корни в глубь ты не пустишь,
И не добьешься власти.
Да не печалься, глупенький,
Пред вечностью дуб - травинка;
Дом наш земной кругленький
В космосе просто соринка.
* * *
За всех, кто в жизни не устроен,
Стучится ветер мокрый в стекла...
Ты сыт, ты лаской успокоен,
Твоя одежда не промокла.
Не забывай тех, беспокойных,
Удача чья в пути поблекла...
За всех, кто в жизни не устроен,
Стучится ветер в наши окна.
* * *
Столько тропок в лес понатаскано,
Порассыпано, поразбросано;
Сколько травами их заласкано,
Позабыто да позаброшено.
А над лесом то тишь, то ветер,
То созвездия ночной порой.
Мы похожи на тропы эти.
Или вы не согласны со мной?
* * *
В библии еще из храма
Гнали этот «вид» взашей.
Ох, родимая ты мама!
Не люблю я торгашей?
Этот век во всю торгующий —
К тем — лицом, а к тем — спиной,
У штурвала - в уши дующий,
Беспокойный, деловой.
Чтобы быть удачной повестью,
А не ползать-бедовать,
Писаниной или совестью
Обязали торговать.
Костер мой отодвинул мрак,
Не хрустнет под ногой плитняк.
Вдруг, мотылек упал в огонь,
За ним — другой, со всех сторон,
Кругом, летят, бело, как снег,
И пламя гасит их разбег.
На этом берегу реки
В костер летели мотыльки.
* * *
Сердцу не укажешь,
Сердцу не прикажешь,
Лед ума не в силах
Погасить тоски.
Говорят, что разум
Чувств превыше. Разве?
Сердце не уступит
До гробовой доски.
Битвы чувств с рассудком,
И, порою, жутко...
Кто же победитель?
Мудрый, подскажи.
Все мы, поневоле,
Длинной битвы поле,
Этой битвы поле —
Под названием жизнь.
* * *
Костер мой отодвинул мрак,
Не хрустнет под ногой плитняк.
Вдруг, мотылек упал в огонь,
За ним — другой, со всех сторон,
Кругом, летят, бело, как снег,
И пламя гасит их разбег.
На этом берегу реки
В костер летели мотыльки.
* * *
Сердцу не укажешь,
Сердцу не прикажешь,
Лед ума не в силах
Погасить тоски.
Говорят, что разум
Чувств превыше. Разве?
Сердце не уступит
До гробовой доски.
Битвы чувств с рассудком,
И, порою, жутко...
Кто же победитель?
Мудрый, подскажи.
Все мы, поневоле,
Длинной битвы поле,
Этой битвы поле —
Под названием жизнь.
* * *
Да, когда-то, нечего скрывать,
Я себя считал повыше многих,
С жаждою искать и открывать,
Не хотел сгореть на полдороге.
Наконец, заметно помельчал,
За удачей не бросаюсь брассом,
Не увял, и лавры не встречал,
Но, зато умишка понабрался.
* * *
Легко сказать, что ада нет и рая,
Что в пустоту уходят умирая.
А если все же есть и рай и ад?
Сочувствовать тебе придется, брат.
* * *
Мудрец спокоен — это так,
А случай — он мудрее:
Любому наперекосяк
Свернуть способен шею.
* * *
Полеты кому всего дороже,
В безбедной неволе
Тому не жить,
Такого не держат
Крепкие вожжи,
Тот мнением сытых
Не дорожит.
Тот меряет жизнь
Не съеденным хлебом,
Пред крупным собратом
Не держит отчет;
Любовным, над женщинами,
Победам,
С довольством глупца
Не фиксирует счет.
* * *
Что за звуки над лугом разносит
Утро росное? — плач уловил.
Кто-то травы сочные косит,
И ногою гнездо раздавил.
Да не бейся ты так, пичужка, —
Не кори косаря-молодца,
Ты гнездо завела — где не нужно,
Он в тебя не вгонял свинца.
Знаешь, в жертву весомых выгод,
Много мелких свет отдает.
Вот — под поездом люди гибнут,
Разве поезд желает того?
Но великое зло вершится —
Когда умысел родит стон,
И когда многосильный убийца
Признает «право сильных» закон.
* * *
Обрушусь, сползу ли,
Не в этом суть;
Тело оставив
В объятии смрада,
Ангелы душу
Мою понесут,
Чтобы доставить,
Куда надо.
Куда — я не знаю,
Куда — я не вем,
Но биться не буду
С крылатыми споря,
А пожелаю себе
И вам всем,
Больше там радости,
Нежели горя.
* * *
Битые стекла — стали острей.
Хрупко хрустят под ногами прохожих.
Старая известь слазит со стен,
Сажа стремится забраться под кожу.
Взвизгнула шалая пьяная плеть.
Стекла – от дальних, стекла – от ближних.
Надо привыкнуть, надо стерпеть,
Надо чуть-чуть походить на булыжник.
ВЫПОЛЗКИ
Дождь тянул два дня подряд,
Серость — и не выгрести;
По асфальту прет парад —
Выползают выползки.
Давят их колесами,
Башмаками, пятками,
Птицы жрут до одури.
Да, такая пытка вот.
Ах, вы бледнотелые,
Жители поёмные!
Видно надоела вам
Темень черноземная.
* * *
Журчит ручей, поет пичужка,
В бокале пенится вино, —
А для чего? Да потому что —
Молчать и капле не дано.
Все тяжелее груз на плечи,
С трудом усталости рвешь сеть.
Все быстротечно, все не вечно,
А надо ли о том жалеть?
Умрут стихи, сотрется память,
Развеется былого дым.
И радуйся — пока ты с нами,
И не старайся быть другим.
* * *
Давно рассказана та сказка,
Давно-давно уснул восторг...
Воздушный шарик порван, скомкан,
А мотылек отправлен в морг.
И волка скромного не сыщешь,
Нужд транспортных пригодный для.
Мазай дед — этот на кладбище,
А зайцев лупят почем зря.
Жизнь — это холодно и жарко,
Порой так хватит-припечет.
Есть и дарение подарков,
Но более всего расчет.
* * *
Ясный, колючий полдень.
Варежка у лица.
Холод с теплом порознь,
Порознь и чьи-то сердца.
Солнце большое алеет.
Узкая тропка молчит.
Если лучи не греют,
Тогда для чего лучи?
Вьюги безмолвен улей —
Ночью сходила с ума.
Деревья вдоль улиц застыли.
Зима. На престоле зима.
Тихо. Искристо. Морозно.
Стынет небесная гладь.
Блестят под ногами звезды,
Значит, их будут топтать.
ТЕЛЕНОК
Глаза — стекляшки ночи темной
На мир доверчиво глядят:
На кучу, где галдят вороны,
На тополь, где грачи галдят,
На облака, на голубые
Разливы между облаков,
За пруд, где ветлы молодые,
Где рай стрекоз и мотыльков,
Где стрелолист на водной глади,
И где сусак в свой полный рост.
Опять ладони чьи-то гладят
Теленка лоб и влажный нос,
И называет его Борькой,
Листочек лопуха даря.
А Борьке жить осталось только
До холодов, до декабря.
* * *
Не дают потухнуть искрам —
Тормошат-напоминают,
И внезапный дальний выстрел
Поздним эхом возвращают.
То, что было, не вернется,
Но почти уже не слышный
Дальний выстрел отзовется
Градом по намокшей крыше.
Будет вьюга в окна биться,
Будет возвращаться зелень.
То, чему нельзя забыться,
Лишь с тобой покинет землю.
* * *
По Древней Греции — печаль,
По Древней Греции — «химера».
В жизнь эту, словно невзначай,
У молодых сломалась вера,
Гречанки знойные как луч,
Себя лишали жизни юной,
Они бросались в море с круч
В своем стремлении безумном.
Совет старейшин и решил:
Прежде склониться перед Летой,
Кто жизни сам себя лишил —
Держать на площади раздетым.
И сразу схлынула волна
Самоубийств необъяснимых:
Сильно влияние стыда...
А ныне? — лучше помолчим уж.
* * *
Под пеплом огонь не бушует,
В долине река не кипит,
И день устает от шума,
И вьюга не вечна в степи.
Под пеплом тепло дышит,
И в самой глубокой ночи,
Когда даже месяц не вышел,
Мелодия не молчит.
Был жар, но наступит прохлада,
Придет за волнением гладь.
Не надо, не надо, не надо
Из сердца мелодию гнать.
|
