Город твоей мечты эпилог

Эпилог

Гог нервно шагал из угла в угол. Правильнее было бы выразиться «бегал», но для его возраста подобный термин подходил мало.
Время наложило тяжелый отпечаток на этого сильного человека. К шестидесяти годам он сильно поседел, некогда черная густая борода теперь выцвела, потеряла свой блеск и ко всему еще поредела. Если бы ни власть и могущество, которые сквозили в каждом его движении, то эта бородка придавала бы ему шутовской вид. Густая сеть морщин покрыла все его лицо, особенно сильно под глазами и на лбу. Плечи несколько ссутулились и стали подчеркнуто угловаты, но ни смотря на это одежда сидела на нем чинно и подтянуто. Возможно это была заслуга его личного портного, а возможно это была просто привычка носить всякую одежду с достоинством, словно китель. Здоровье его тоже пошатнулось, об этом свидетельствовал редкий сухой кашель, вырывающийся из его груди словно собачий лай, в самые неподходящие моменты. Двигался он все так же энергично, как и сорок лет назад, но взгляд его изменился. Эти серые поблекшие глаза уже не смотрели упрямо и холодно, вообще признаки былой дерзости совершенно сошли с его лица. Вместо этого во взгляде его появился непонятной природы лихорадочный огонек, который в минуты нервного возбуждения возгорался сильнее обычного, и тогда Гог не мог усидеть на месте, и чаще всего начинал мерить шагами то помещение, в котором его застигало это состояние. Так было и теперь.
Неожиданно, без всякого предупреждения входная дверь резко отварилась и порог переступил еще довольно молодой человек, черноволосый, высокий и широкоплечий. По тому, как стремительно вошел он в комнату, видно было что он очень торопился, а на гладко выбритом лице четко отпечаталась озабоченность. В отвлеченном взгляде скрывалась тайная усиленная работа мысли, но как только он вошел в комнату, тут же взгляд его принял осмысленное выражение. Какое-то мгновение он словно присматривался к старику со скрытым чувством страха и сожаления. Тот казалось не заметил этого, остановился, поднял на вошедшего глаза – мутные, ни чего не выражающие.
Вдруг лицо старика просияло. В этом радостном выражении было столько искреннего счастья и неподдельного мира, что молодой пришел в явное замешательство.
- Дэви, сынок, я заждался тебя! Где же тебя так долго носило? Дай-ка я обниму тебя милый! – Старик несколько неуклюже расставив руки шагнул навстречу сыну.
Девид расслабился, неуверенно улыбнулся и тоже сделал шаг навстречу отцу. Они крепко обнялись. Девид облегченно и нежно прижал к себе ветхое тело отца. Гог конвульсивно похлопывал сына по спине, но когда сын не видел его лица он был хмур и задумчив. Но стоило им отстраниться друг от друга, как на лице отца вновь засияла добродушная старческая усмешка.
- Да, дружок, постарел уже твой император, но силы еще не до конца оставили меня. Видимо тебе придется еще некоторое время подождать своей коронации, и послужить на благо своего отца. – При этих словах Гог испытывающе посмотрел в глаза сыну, но не прочел в них ни чего кроме усталости. «Хорошо играет!» - Подумал он про себя, не-то с завистью, не-то с досадой.
- Полноте, отец! Бог свидетель, я ни когда не стремился занимать ваше место, и если стану когда-то императором, то только для того, чтобы исполнить свой долг перед вами и перед людьми. – Девид сел в глубокое кресло и с блаженством вытянул ноги.
- Бог, говоришь? – Усмехнулся Гог. – Ну что ж, пусть будет так. Ты готов выполнить мое новое поручение? – Он опять проницательно глянул на сына, достаточно быстро, чтобы тот не обратил на это внимания, но в тоже время и довольно продолжительно, чтобы оценить реакцию произведенную этими словами.
Девид напрягся. Подозрения вновь блеснули в его глазах.
- Пощадите, отец! Я только что с лошади. Я не успел еще с дороги поесть чего-нибудь, как вы уже готовы вновь отправить меня подальше! Что это за болезненное желание?!
Гог вдруг неожиданно вспыхнул, его смуглое лицо залила краска.
- Ты что же, считаешь своего отца больным?! – Задрожал он от гнева, и короткая судорога сковала некоторые мышцы его лица.
Увидав это Девид пожалел, что позволил себе сказать хотя бы часть того, что он думал, ведь он любил своего отца, тот в некотором роде был для него кумиром.
- Простите, отец. Я не хотел огорчить вас. – Девид встал и поправил складки на одежде. – Последнее время я только и мечтал о том, чтобы провести некоторое время с вами и мамой, хоть немного побыть в семье.
- Время не ждет. – Холодно отрезал император. Но потом добавил заискивающим тоном: Дэви, сынок, ты же понимаешь, как твоему папочке нужна твоя помощь?
Этот тонкий голосок и столь быстрая смена настроения возбудили в сыне старые подозрения, и лицо его посерело.
- Я намерен некоторое время задержаться тут, побыть в семье и отдохнуть от вашего «последнего» задания. – Жестко заявил он и сделал непроницаемое лицо.
- От чего ты собираешься отдыхать? – Вновь разозлился отец. – Ты не выполнил моего задания, ты сделал все не так, как я тебе говорил. Я сказал тебе уничтожить Марлеев, стереть их с лица Земли. А что сделал ты?! Ты заключил с ними мирный договор, и торговые соглашения на поставку пшеницы. – Гог истерически хихикнул.
Девид стоял перед отцом с каменным лицом и слушал его излияния. С каждым его словом в нем росла уверенность, что им надо поговорить на чистоту и выяснить все до конца. Его прежде позеленевшее лицо теперь приняло пурпурный оттенок.
- Так ты не доволен исходом? – Насмешливо спросил он отца. – Ты отправил меня во главе отряда в сорок человек, чтобы я стер с лица Земли пятитысячное поселение?! Ты в своем уме, отец?!
Гог принял вид человека не понимающего о чем вообще идет речь.
Девид будучи не менее проницателен сразу заметил его неуверенность и смятение.
- А-а! – Понимающе кивнул он. – Так это я не знал о размере поселения, тебе же с самого начала было все известно. Значит ты надеялся, что либо я окажусь настолько безрассудным, что тут же примусь исполнять твое поручение буквально, либо Марлеи без разговоров покончат с нами, но так или иначе я не должен был вернуться. И это тебя огорчает. – Размышлял он вслух.
- Ты говоришь глупости, и я не желаю всего этого слышать. – Сухо отрезал Гог. – Приказы не обсуждаются, их выполняют. Или ты забыл свое место? Кто император?! Я или ты? – Нижняя губа Гога задергалась и часть его лица опять поползла вверх.
Но на этот раз сын был слишком возбужден, чтобы серьезно обратить на это внимание.
- Пока император ты, но я – наследник, и не собираюсь кончать жизнь самоубийством, даже если это будет одна из твоих прихотей, отец. – Девид энергично откинул назад вьющиеся волосы и гордо вскинул подбородок.
- Ладно, иди. – Смирился вдруг Гог. – Иди, отдыхай, делай все что тебе заблагорассудится. Я найду себе другого человека, на это важное поручение. – Император устало махнул рукой, и пошел к письменному столу, всем своим видом показывая, что аудиенция окончена.
Последнее время Девид был просто не в силах нормально разговаривать с отцом. Подобные перемены до крайности шокировали его. Стоило только настроиться на серьезный разговор, как отец тут же остывал к нему, или наоборот, Гог взрывался там, где, казалось бы, нет для этого ни каких предпосылок.
Он смерил отца долгим испытывающим взглядом, выдержал «паузу достоинства» и молча вышел.
Лишь только за Девидом закрылась дверь, Гог оторвался от бумаг, которые за минуту до этого принялся озабоченно перебирать, и замер в глубокой задумчивости. Прошло некоторое время, прежде чем на его лице отразилась тень принятого решения. Это была суровая, ироничная ухмылка человека привыкшего воплощать в жизнь свои, пусть даже самые чудовищные, идеи. Он уверенно снял трубку с телефонного аппарата.
- Диспетчер, пригласите ко мне Малышева.
Малышев явился незамедлительно. Теперь это был располневший совершенно облысевший человек с мягкими добрыми чертами лица. Трое внуков, которых в свободное от службы время он с большим удовольствием нянчил, вконец размягчили его и без того не суровый нрав. К своему императору он относился более как к брату, нежели как к повелителю.
- Вы сегодня выглядите особенно усталым. – Озабоченно посмотрел он на Гога и покачал головой.
- Мой сын вернулся. – Без предисловия начал он с постным лицом.
- Неужели?! Где же он? – Обрадовался Малышев, он всегда испытывал особенную слабость к красавчику Девиду.
Видя эту реакцию Гог недовольно нахмурился.
- Он не выполнил моего последнего задания. – Не своим голосом продолжал Гог.
- Я уверен, он сделал все, что было в человеческих силах. – Беспечно махнул рукой Малышев.
- Он уже вообразил себя императором, ему кажется, что он может делать, что вздумается, а слова повелителя для него теперь ни чего не значат. Ты должен арестовать его, и путь его судит военный трибунал за неисполнение приказа. У меня не может быть лицеприятия.
- Арестовать?! – Глаза Малышева расширились, куцые брови поползли вверх.
- Да, арестовать, черт возьми! – Гог в ярости грохнул по столу ладонью.
Малышев непонимающе уставился на своего старого командира.
- Вот приказ об аресте. – Гог пододвинул на край стола заранее подготовленную бумагу.
Малышев автоматически взял его со стола и прочел. Машина датировала документ вчерашним числом. «Неужели он подписал этот приказ, раньше чем его сын вернулся из похода?» - Подумал про себя он.
- Что-то не так? – Гог заметил озабоченность на лице своего всегда верного помощника, и в глазах его сверкнула искра подозрения.
- Я не могу исполнить этого приказа. – Твердо заявил Малышев, и смущенно стал протирать свою запотевшую голову.
Гог вздрогнул.
- Почему?
- Потому что я люблю вашего сына и верю ему не меньше, чем вам. Когда он станет императором, я буду служить ему так же верно, как до этого момента служил вам. – Спокойно признался тот.
Гог понимающе кивнул головой.
- Отлично. Можете быть свободны. – Холодно сказал он.
Малышев вышел из кабинета командира весьма озабоченным.
Император же, как только остался наедине с самим собой, тут же что-то быстро написал на клочке бумаги и вызвал дежурного.
- Срочно передайте это начальнику разведки.
Потом он опять нервно зашагал по кабинету, мрачно разглядывая свои лакированные ботинки.

Луиза кормила своего сына и собирала в кружевной платочек тихие слезы.
- Честное слово, мам, я уже не знаю, как с ним разговаривать. Мне кажется, что у него последнее время нервное расстройство. Ты ни чего не замечала за ним, пока меня не было?
Она деликатно высморкалась и отрицательно покачала головой.
- Странно. – Девид над чем-то глубоко задумался. Молча жевал и смотрел в одну точку. – Иногда, мне кажется, что он попросту хочет избавиться от меня. – Наконец вырвалось у него.
- Не говори так, сынок. – С легким укором проговорила мать, но в голосе ее не было уверенности. – Твой отец всегда сильно любил тебя. Просто сейчас он слишком устал. Империя растет, править становится с каждым днем все труднее.
- Так в чем же дело?! – Искренне удивился Девид. – Он с детства твердил мне, что я – его единственная опора и помощник, а когда я вырос, дает мне поручения с которыми справился бы рядовой солдат. – Девид в сердцах отодвинул от себя тарелку и нахмурился.
В двери негромко постучали. Луиза быстро собралась, взяла себя в руки, и только когда на лице ее не осталось ни единого следа слез, пошла открывать.

Через пол часа разведка доложила: «Полковник Малышев покинув ратушу направился прямо ко дворцу императора, где был принять императрицей и ее сыном. В данный момент времени, они обедают в столовой и ведут беседу. Подробности беседы неизвестны, по причине отсутствия жучков в царских апартаментах».
«Так и есть – заговор! – воскликнул сам в себе Гог и еще быстрее заходил из угла в угол, - Они все участвуют в заговоре против меня, а я глупец, подозревал одного Девида. Как хорошо, что это все обнаружилось, и я могу первым нанести удар!»
В лихорадочном возбуждении он сел за стол и стал писать императорский указ об аресте заговорщиков – Луизы, - его жены - Девида, - его сына – и полковника Малышева. Когда документ был готов, Гог восторженно потер руки, и безумная радость засветилась в его глазах. «Он им еще покажет! Они думают, что он совсем выжил из ума, и ни чего не замечает! Ха! Вот теперь посмотрим, как они заговорят, когда исполнитель зачитает им смертный приговор».
Он опять забегал по комнате. Да, он давно стал замечать за женой и сыном странное поведение. Уже очень долгое время они не искренни с ним, и он замечал эту неискренность, но все время оправдывал их. А это странное желание побольше побыть с матерью! Одно дело, когда это касается малыша, другое, когда этого желает взрослый человек – наследник престола.
Но кому же можно поручить это ответственное задание? Лесков? Но где уверенность, что он тоже ни замешан в заговоре? Но действовать как-то надо. Придется испытать его. Он снял трубку.

Лесков ошарашено положил трубку, и потребовал у дежурного чашку кофе. Неужели, это может быть правдой?! В это невозможно поверить, но он давно не видел императора лично, поэтому трудно судить подобные сообщения. Было бы не плохо проверить это, но как?
Вдруг задребезжал телефон. Лесков вздрогнул, выругался и снял трубку.
- Лесков на связи.
- Вас срочно вызывает к себе император. – Сообщил ему ясный женский голос, и на этом связь прервалась.
«Вот тебе и продолжение истории!» - Мрачно усмехнулся он, и в некотором напряжении стал собираться на аудиенцию к императору.

На его стук Гог ответил спокойным, уравновешенным тоном:
- Войдите, Лесков.
Он вошел, и замер по стойке смирно, как имел обыкновение замирать всякий раз, когда видел императора лично.
- Расслабитесь. – Махнул рукой Гог. – Я желаю дать вам поручение. Вам надлежит выполнить этот приказ. – И он протянул подчиненному бумагу.
Как только Лесков начал читать приказ, тут же согласился с тем, что только что услышал по телефону от Малышева. Но он был уверен, что в этот момент император внимательно наблюдает за его реакцией. Будучи человеком предусмотрительным он посчитал благоразумным сохранить полное хладнокровие.
- Когда прикажите исполнить приказ? – Спросил он совершенно обыденно.
Гог удовлетворенно хмыкнул.
- А вас не удивляет содержание приказа?
- Право, это несколько неожиданно, но если император приказывает, то его приказы исполняются. – С достоинством глядя перед собой заявил тот.
- Похвально. Ну что ж, приступайте к выполнению приказа.
Лесков с готовностью отдал честь, повернулся кругом и уверенно вышел.
Гог удовлетворенно улыбнулся. «Замечательно, этот ни чего не знал о заговоре, и все еще верен мне». – Подумал император и, успокоившись, опустился в кресло. Теперь осталось только ждать результата.

Лесков вышел из ратуши и направился прямиком в сторону дома Малышева. Он отлично помнил, где находится сейчас его непосредственный начальник, но памятуя о неусыпной бдительности разведки, решил прежде убедиться нет ли за ним «хвоста».
Жена Малышева, - большое подобие своего «маленького» мужа, в синем выцветшем берете, - встретила Лескова довольно радушно, и пригласила его выпить с ней чашечку чая. Но тот вежливо отказался, ссылаясь на дела государственной важности и поспешно откланялся.
Сделав для надежности небольшой крюк по городу, он подошел ко дворцу сзади, и имея всюду свободный доступ, воспользовался служебным ходом, и скоро предстал перед «заговорщиками».
- Только что от него. – Не многословно доложил он и положил на край письменного стола приказ императора.
Луиза прочитала его первой и горько разрыдалась.
Девид читал мужественно, ни одна жилка на его лице не дрогнула при этом.
- Вы собираетесь исполнить этот приказ? – Спросил он наконец.
Лесков смущенно покачал головой.
- Почему? – Довольно строго спросил наследник.
- Потому что это нелепо. С таким же успехом можно было бы обвинить в заговоре себя самого.
Видимо ответ понравился Девиду. Он протянул листок Малышеву, но тот отрицательно покачал головой.
- Я знаю, что написано там. Не желаю расстраиваться понапрасну.
- Что же нам теперь делать? – Выдавила сквозь слезы Луиза.
- По всей видимости с нервами нашего императора не все в порядке. Наверное, надо незамедлительно созвать медицинскую коллегию. Нужна экспертиза. Возможно император уже не в силах надлежащим образом управлять империей.
Лесков согласно кивнул головой.
- Я готов за это взяться.
- Хорошо. Это нужно сделать, как можно быстрее, чтобы избежать возможных осложнений.
- Какие осложнения вы имеете ввиду? – Не понял Девид.
- Еще не знаю, но чувствует мое сердце, что все это добром не кончится. – Малышев задумался. – Вы пока занимайтесь этим, а я попытаюсь еще раз поговорить с Гогом. Надо предусмотреть все. Мне не хотелось бы напрасно беспокоить его, но вся эта заварушка сильно похожа на одно большое недоразумение, и если он в своем уме, то надо попытаться исправить все, раньше, чем это зашло слишком далеко.
Он вышел. Скоро за ним последовал и Лесков. Сын остался успокаивать мать, хотя и сам нуждался в утешении.

Малышев без стука ворвался в кабинет императора. Гог вздрогнул и встал из-за стола.
- Мне надо с вами срочно поговорить.
- Кто вас впустил сюда?! – Грозно рявкнул Гог.
Но Малышев не дрогнул под этой нотой, как это было обычно. Он выдержал тяжелый взгляд императора и ответил:
- А кто мне мог воспрепятствовать?
- Вы не встречали Лескова? – Подозрительно прищурился Гог.
- Нет. – Солгал тот, не моргнув и глазом. – Мне не зачем с ним встречаться. Мне кажется, что возникло огромное недоразумение. Я только что от вашей жены и сына. Я серьезно поговорил с ними, и уверен в том, что вы не справедливы к ним.
- Вот как? – Улыбнулся Гог какой-то хищной улыбкой.
Такой улыбки Малышев еще не видел на лице Гога, и по спине его побежали мурашки.
- А ты рассчитывал, что они расскажут тебе о плане моего свержения с трона?! – Император громко, неестественно захохотал. – Безумец! Ты даже не представляешь, как вожделенна и могущественна власть. Ради нее сын готов погубить своего отца, а жена предать мужа. Я добивался этого положения долгие годы и не позволю самозванцам мешать мне строить свое царство так, как мне этого хочется. Я помню, как сильно сам хотел стать императором, поэтому понимаю, что двигает моего сына. Я шел к своей цели, и ни кто не мог помешать мне, даже мой отец. Я боюсь, что мой сын слишком много унаследовал от меня в этом смысле. Наследник – является наследником только после смерти своего родителя, до этого времени он должен находиться в послушании. Если сын восстает против отца своего, а мать его поддерживает в этом, помощник сочувствует им, то все они должны предстать перед судом, как заговорщики и бунтари. Иначе во всей империи не будет порядка. Что ты мне можешь ответить на это?! – Глаза Гога горели ненавистью и уверенностью в своей правоте.
- Я скажу, что если человек болен, то ему нужно поскорее вызвать врача. – С этими словами он повернулся и зашагал к двери.
- Стойте, остановитесь, полковник. – В отчаянии кричал ему в след Гог. Мысль о враче почему-то напугала его, сделала слабым, неуверенным. – Вы не можете вызвать врача! – Почти по детски кричал он в след Малышеву, но тот словно не слышал его.
Малышев уже взялся за ручку двери, когда услышал позади торопливые слова.
- Нет, ты не вызовешь мне врача.
Тут что-то хлопнуло, словно тяжелая книга упала на пол, и следом за этим что-то тяжелое ударило Малышева промеж лопаток. Словно тяжелая кувалда опустилась на его спину. Удар бросил его на еще не открытую дверь, и чтобы не упасть он судорожно ухватился за ручку. Малышев медленно обернулся. Гог стоял все на том же месте у стола и как-то удивленно смотрел на дымящийся ствол своего пистолета. Потом он перевел этот взгляд на Малышева, словно говоря, что он в этом не виноват. Малышев покачнулся, на глаза его опустилась тьма и он медленно осел на пол под самой дверью императорского кабинета.

Группа экспертов во главе с заведующим неврологического отделения города степенно поднялись по ступеням ратуши и застали императора в коридоре. Тот увлеченно тащил по полу труп Малышева, заливая останки своего друга слезами.
Вдруг он замер и с животным испугом посмотрел на людей в белых халатах.
- Это – предатель. – Виновато пояснил он, указывая на тело. – Он это заслужил.
Но двое огромных санитаров уже брали его под руки. Все присутствующие с большим участием смотрели на бывшего императора, так бесславно завершившего свое правление.
Остаток своих дней предстояло ему проводить в мягкой палате, в одиночестве и безумии.

На следующей же недели состоялась коронация нового императора Девида. Он, шикарный и блестящий приветствовал народ, и народ с радостью прославлял его, как некогда прославлял его отца.
Лесков в чине полковника стоял неподалеку и радовался этому тихой радостью.
Жизнь продолжалась.

Эльдар, как всегда веселый и растрепанный заскочил в кабачок Дерби чтобы пропустить стаканчик перед началом трудового дня. В шесть часов утра обычно зал еще был пуст, а старый Дерби только выходил за стойку опухший и заспанный. Но сегодня один посетитель все же опередил Эльдара, и это несколько задело его самолюбие.
- Кто этот старик в одежде паломника, шеф? – Спросил он у хозяина в пол голоса, но в пустом зале слова прозвучали достаточно громко.
Старик повернулся, невозмутимо посмотрел на развязанного парня, и, словно удовлетворившись результатом, вернулся в исходное положение и продолжил жевать кусок свежего хлеба и запивать его холодной водой.
- Это действительно паломник. – Более тихо пояснил хозяин.
- А что, разве на Земле остались еще святые места?
- Не задавай глупых вопросов, если остались паломники, значит есть и места. – Глубокомысленно заключил Дерби.
Парень еще раз посмотрел на старика, отпил глоток обжигающего напитка.
- Ты бы ему подал что посущественнее. Я заплачу. – Почему-то предложил он.
Хозяин безнадежно махнул рукой.
- Знаешь, какой у него кошелек?! – Он сделал выразительный жест. – Я предложил ему меню, но он пожелал только хлеба и воды. Верно он скуп до странности? – Дерби пожал плечами. – Каких чудаков только не носит Земля. – Последнее он сказал, как бы между прочим, для себя. И принялся вытирать и без того начищенную до блеска стойку.
Неожиданно дверь кабачка с грохотом отварилась, очевидно кто-то приложился к ней своей нижней конечностью.
Хозяин заведения даже глазом не повел, он уже давно привык к подобному обращению с его собственностью. Но молодой Эльдар вдруг нахмурился и отодвинулся на край стойки. Вошел коренастый верзила с волосатыми кучерявыми руками. Он был уже изрядно выпивший и слегка покачивался при ходьбе, словно бывалый моряк. Громила проследовал мимо стойки прямиком к молодому человеку и с деланной приветливостью сильно хлопнул его по плечу.
- Привет, Эльдар старина! Не угостишь ли старого товарища стаканчиком?
Голос вошедшего был хриплый, не приветливый, и звучало в нем что-то предостерегающее. Все глаза напряженно уставились на него.
Эльдар осторожно снял со своего плеча волосатую руку.
- Извини, Крег, но у меня сейчас большая напряженка в средствах.
- Как так? - Удивился тот. – Неужели ты уже забыл, что должен мне двадцать монет?!
- Я помню все, но мы договаривались до зарплаты, а сегодня только вторник. Зарплата в пятницу, так что поговорим об этом в конце недели.
Молодой человек отвернулся, намекая, что разговор исчерпан. Но джин, что течет под волосатой кожей, закипел, и человек возмутился таким пренебрежением к себе. В руке его неожиданно блеснуло острое лезвие.
- Нет, старина, давай поговорим об этом прямо сейчас. – Запальчиво предложил он.
Эльдар обернулся и побледнел. Вообще молодому человеку нельзя было отказать в мужестве, потому что все время разговора он держался «молодцом». Но при виде ножа в руке пьяного «богатыря» сердце в нем содрогнулось.
- Подожди, Крег, дружище…- Начал он и предусмотрительно отступил от него на шаг.
Но договорить не успел. Крег махнул рукой, и кожаная куртка рабочего расцвела у Эльдара на груди. Под острым лезвием оленья кожа расползлась и рубец вывернулся мехам наружу. Края меха тут же окрасились в красный цвет.
- Ха! Что это у тебя красное на груди, старина? – Воодушевлено воскликнул Крег и махнул еще раз.
На этот раз молодой человек с бледным как стена лицом оказался проворнее и вовремя отпрянул в самый угол комнаты.
- Ого! – Азартно воскликнул громила. – А ну-ка потанцуем!
Теперь Эльдару некуда было отступать. Он тревожно посмотрел на дверь, в которую до сих пор еще ни кто не вошел. Надеяться на чью-то помощь было бессмысленно. В отчаянии он сделал глотательное движение и вжался в угол, готовый принять смерть от руки пьяного буяна.
Вдруг, откуда ни возьмись, появился паломник. Он неожиданно вынырнул из полутьмы дальних столиков и встал между ними. Эльдар увидел перед собой его костлявую, немного сгорбленную спину, покрытую тонким, черным саваном. На мгновение в нем родилась надежда, но он тут же посмеялся над собой. Что мог сделать немощный старик с разбушевавшимся Крегом – знаменитым дебоширом поселения.
Крег на мгновение смутился такой дерзости, и его рука с ножом замерла в верхнем положении.
Что-то сейчас будет. Хозяин кабака отвернулся, чтобы не наблюдать жестокой расправы.
Крег набычился.
- Уйди, старик! – Прорычал от грозно.
Но паломник и не пошелохнулся. Крег заметил его глаза. Они светились добротой и материнской жалостью.
В одурманенной душе буяна что-то предательски шевельнулось, почему-то ком подкатил к горлу.
- Все равно, отойди! – Теперь уже не столько угрожающе, сколько умоляя.
Рука с ножом неуверенно порывалась опуститься на старика, но словно какая-то неведомая сила удерживала ее.
Вдруг старик поднял свою правую руку, легонько коснулся двумя пальцами его лба и сказал тихим, глубоким голосом:
- Благословляю тебя, сын мой, именем Господа нашего Иисуса Христа!
Это едва уловимое движение, эти такие простые слова произвели самый неожиданный эффект – Крег рухнул к ногам старика и по детски разрыдался. Его нож выпал из руки и закатился под стойку, но он уже не замечал этого. Он плакал и плакал не переставая.
Старик, ласково посмотрел на сокрушенного громилу, вынул кошелек, отсчитал двадцать монет и положил ему в нагрудный карман.
- Господь заплатил тебе за Эльдара. Помни, что Небеса всегда смотрят вниз, сын мой.
Сказав это он с поспешностью вышел, оставив двух ошеломленных и одного плачущего человека в кабачке Дерби.

Максимус встал с молитвы и медленно подошел к окну. Окна его комнаты выходили на Восток, и вот уже второй день он имеет возможность не выходя из теплого помещения созерцать рассвет.
Ему всегда нравилось созерцать рассвет, особенно с тех пор, как обновилась Земля.
Погода сегодня выдалась замечательная: ясное небо, прозрачный воздух, тишь. Глаз видит далеко. Впереди, перед самыми окнами начинается еще темный, не освещенный солнцем лес. Прямо из леса поднимаются высокие скалы, обрамленные сверху венцом новой зари.
Не случайно Максимус снял комнату на самой окраине поселка, отсюда был просто восхитительный вид, меньше людей и довольно спокойно.
Он облегченно вздохнул и углубился в чтение. Но сегодня ему не суждено было провести утренние часы в благоговении. За дверью послышались осторожные шаги по лестнице, а затем неуверенное «Тук-тук».
Максимус не спеша отложил в сторону книгу и сам открыл дверь перед ранним посетителем. На пороге смущенно мялся Эльдар. Максимус слегка удивленно посмотрел на него.
- Доброе утро. – Скороговоркой произнес молодой человек и с поспешностью стянул с головы шляпу.
Старик улыбнулся в ответ на его робость.
- Доброго здоровья, сын мой. Проходите в комнату. – Любезно пригласил он.
Не ожидая ответа, Максимус направился в глубь комнаты.
- Да я, в общем-то, не на долго. – Стал оправдываться Эльдар, но сама обстановка вынуждала его неуверенно проследовать за стариком. – Я хотел просто поблагодарить вас за вчерашнее…
- Ну, что ж, благодарите. – Максимус повернулся к нему и улыбнулся той лукавой старческой улыбкой, какой часто улыбаются деды своим любимым внукам, когда исполнены особенной нежностью к ним.
Эльдар конечно хотел сделать все «как надо», и даже готов был чем-нибудь услужить старику, но как он будет его благодарить, об этом он еще не подумал. Поэтому он несколько оторопел, услышав о готовности старика принимать благодарения.
- Может, я бы мог что-то сделать для вас? – Наконец поинтересовался он.
Старик, казалось, был готов к этому предложению. Он тут же небрежно бросил:
- Конечно, вы можете мне помочь. – Небрежно бросил он. – Но боюсь, вам тогда придется отказаться от «стаканчика», который вы «пропускаете» по утрам перед работой.
Эльдар густо покраснел. «Ох уж этот Дерби-трепач!» - Подумал он.
- Это вовсе не так обязательно. – Несколько принужденно отмахнулся он.
- Сколько у вас есть времени?
- Около часа. Потом мне надо работать.
- Что ж, это превосходно. Сегодня вы составите мне компанию за завтраком. – По детски обрадовался Максимус.
От глаз Эльдара не ускользнула эта радость, и он еще раз изумился странности этого человека. Как он мог радоваться такой безделице? Однако, его самого перспектива предстоящего завтрака радовала не очень. Он отлично помнил, чем завтракал этот странный человек, и жевать постный хлеб, пусть даже в компании интересного человека ему не хотелось.
Максимус заметил замешательство на его лице, и направляясь к двери произнес как бы между прочим:
- По этому случаю, я думаю, нелишне будет выпить чаю или кофе.
Шагающий за ним Эльдар сразу повеселел.
Дерби был уже за стойкой. Свежий и довольный, он радушно принял первых посетителей. Он приветливо подмигнул Эльдару и почтительно поклонился Максимусу. Он старательно делал вид, что перетирает стаканы, между тем, постоянно бросал быстрые взгляды на удивительного старика.
Свежий кофе приятно согревал внутренности. По телу расходилась волнами бодрость. Между двумя людьми шел непринужденный разговор.
- …Да-да, я знаю, сейчас не модно старообрядство. – Кивал согласно головой молодой человек.
- Дело не в этом. Когда я говорю о Христе и о вечной жизни, я не имею ввиду какие-то верования, популярные или не популярные у людей в прошлом, настоящем или будущем. Я говорю о некоторой реальности, которая существует параллельно с человеческой историей. Она всегда рядом с нами, как была рядом со всеми нашими предками. По-человечески вы могли бы отрицать существование вот этой чашки с кофе, но только здравый смысл подсказывает вам, что эти верования ни как не отвечают реальности. Но другой человек, который ни когда в жизни не держал в руках ни чего подобного, может искренне верить, что чашки не существует. Это верование может даже стать весьма модным в определенных кругах, но мы то с вами знаем, где истинная реальность. Чашка у вас в руке, в ней горячий напиток, и оттого, что в этот факт кто-то не верит, чашка не исчезнет, кофе не станет холодным. Подобным же образом, Христос, Церковь, жизнь вечная независимы от того, верите вы во все это или нет.
- Вы так необычно рассуждаете. – Признался Эльдар. – Но тогда напрашивается вопрос: Почему бы не оставить эту параллельную реальность самой себе? Зачем мне усложнять свою жизнь контактами с ней?
Максимус усмехнулся.
- Потому что в начале не было двух реальностей. Все было задумано, как единый организм, в котором одни органы в той или иной степени зависят от других. Вечная жизнь должна была быть нашим обычным состоянием, общение с Богом быть таким же обычным, как наша беседа, а все люди земли были бы Церковью Христа. Если бы не падшие ангелы, ты бы сейчас не знал ни горя, ни печали, жил бы счастливо и всегда бы радовался. Трагедия разделила одну реальность на две параллельные части. И если ты живешь только земной жизнью, то как бы счастливо не сложилась твоя жизнь, ты будешь счастлив только на половину, да и то на очень короткое время. Контактом с духовным миром ты не усложняешь свою жизнь, а делаешь ее более полноценной, более глубокой, я бы даже сказал, более реальной.
- Вы почти убедили меня стать христианином. – Засмеялся Эльдар и налил себе еще кофе.
- Стать христианином не сложно, сложно им остаться. – Глубокомысленно произнес Максимус и о чем-то задумался.
Улыбка быстро сползла с лица молодого человека. Неожиданно весь этот разговор показался ему настолько серьезным, возможно даже судьбоносным, что он не донес чашку до своего лица, опустил ее на блюдце и тоже задумался.
«Нет, это невозможно. – Убеждал он себя. Он не знал всех тонкостей этой религии, как не знал этого ни один из его друзей, но он был убежден, что если в словах старика есть хоть доля истины, то эта параллельная реальность перевернет всю его жизнь с ног на голову, лишь только прикоснешься к ней, лишь только пустишь ее в свою жизнь. Его прямо пугали возможные перемены, пусть даже к лучшему. – Нет, это невозможно».
- Дерби сказал, что вы паломник. Может, вы расскажете, куда направляетесь? – Решил переменить тему Эльдар.
Старик словно проснулся.
- Я иду в Святую землю, ищу Святой Город. – Просто ответил Максимус.
- Разве еще остались на Земле подобные места?
- Я верю, что остались. Откровение Иоанна Богослова имеет упоминание о Городе, и вот уже долгие годы я мечтаю увидеть его. – Старик томно закрыл глаза.
- А где же он находится, этот Город?
- Думаю в Палестине, там где Иерусалим, где Святая гора Сион.
- Мне эти названия ни о чем не говорят, хотя я думал, что не плохо разбираюсь в современной географии.
- Это на юго-западе от сюда. Должно быть, еще довольно далеко.
Эльдар как-то странно посмотрел на старика.
- В чем дело? – Спросил тот.
- Разве вы не знаете, что это последнее поселение на вашем пути. Дальше горы. Из-за гор еще ни кто не возвращался живым. Ходит молва, что дальше необъятная пустыня, и там все еще высокий фон. Вам не запастись провизией на столь дальний переход. И даже если за пустыней есть какая-то жизнь, то немыслимо добраться туда. Тем более в вашем возрасте.
- Я иду туда уже долгие годы. Это мечта всей моей жизни! Господь дает мне еще достаточно сил для этого. Кроме того, я не очень прихотлив, и мне потребуется очень не много еды и воды, чтобы поддерживать жизнь. Все-таки, я верю в успех.
- Это тоже часть вашей религии? – Подозрительно покосился на него молодой человек.
- Нет. Если бы это была часть религии, я бы уже давно дошел бы туда. Но моя вера обязывает меня делать остановки или отклоняться от намеченного пути, для того, чтобы исполнить свой христианский долг. Я иду к своей мечте только в «свободное» время.
Эльдар ухмыльнулся.
- На вашем месте, я бы плюнул на все, и достиг бы того, о чем мечтаю. – Заявил он сгоряча.
- В тебе говорит молодость. – Снисходительно закивал старик. – Если я не буду верен Господу, то какой же смысл мне искать Святой Город?
В это время медленно открылась дверь, и в кабачок вошли двое. Средних лет мужчина и маленькая девочка. Редкая неухоженная борода, грязные волосы, причудливо свисающие почти до пола лохмотья, острый нос, голодные глаза – все в человеке выдавало крайнюю нужду. Из длинного рукава торчала обтянутая кожей кость, заканчивающаяся широкой кистью. В ней утопало что-то маленькое и трогательное, бледное, почти прозрачное. То была рука ребенка. Из-под густой черной шевелюры блестела пара таких же черных детских глаз. В них горел интерес и робость в одно время.
Посетители прошли к стойке, и мужчина робко обратился к Дерби:
- Извините, вы ни дадите нам немного еды за эти вот часы? – Человек говорил как можно тише, но утренняя тишина не скрыла даже этого шепота.
На стойку неуверенно легли наручные часы.
Дерби, все это время делавший вид, что не замечает этих людей, теперь равнодушно посмотрел на часы и презрительно хмыкнул.
- Вы дадите нам что-нибудь поесть? – Не меняя тона, повторил человек.
На этот раз Дерби удостоил мужчину высокомерным взглядом.
- Убирайтесь! Вместе со своим барахлом убирайтесь! – И Дерби отстранился от часов, как от чего-то смертоносного. – Нет у вас совести, если идете в чужое поселение сеять смерть!
Человек виновато потупил взор, медленно подобрал со стойки часы и направился к выходу.
Дерби гневно вынул со шкафа бутылку со спиртом и, покропив светлой жидкостью стойку, стал брезгливо ее протирать.
Дверь глухо хлопнула за посетителями.
Старик встал и быстро пересек помещение.
- Дерби, хлеба и две порции ветчины.
Хозяин заведения удивленно уставился на Максимуса. Сегодня явно что-то произошло, вчера только хлеб да вода, сегодня утром чай, а вот теперь еще ветчина. Он неторопливо стал нарезать ветчину аккуратными кусочками.
Максимус нетерпеливо поглядывал на дверь.
- Можно побыстрее, Дерби! – Несколько раздраженно поторапливал он, и это было еще более удивительным.
Но когда старик не глядя сунул руку в карман и небрежно бросил на стойку несколько монет, Дерби задвигался быстрее.
Максимус схватил приготовленную еду и вопреки всем ожиданиям бросился к двери. Несколько минут его не было. Все в кабаке замерло. Эльдар и Дерби молча уставились на дверь, ожидая неизвестно чего.
Наконец, старик вернулся уставший и несколько опечаленный. Он молча проследовал до столика и со вздохом опустился напротив Эльдара. Тот изумленно таращился на него.
- Кто были эти люди? – спросил Максимус.
Эльдар снисходительно улыбнулся.
- Так вы не знаете, кто они?! Можно понять, почему вы с такой готовностью помогли им. – Молодой человек многозначительно закивал. – Да, если бы вы знали, кто они и откуда пришли, то шарахались бы от них так же, как это делаем мы.
Старик неопределенно махнул рукой.
- Дело не в том, кто эти люди. Дело в том, что они – ЛЮДИ! – Попытался он объяснить.
Но Эльдар несколько секунд смотрел на него непонимающим взглядом, словно переваривая то, что услышал, а потом, видимо, отчаявшись, стал рассказывать.
- Это беженцы из Блодана. Это наши северные соседи. Они занимаются добычей железной руды. Пол года назад Империя обложила их поселение налогами. Но они оказались более свободолюбивы, чем мы, в результате месяц назад поселение взбунтовалось. Имперские войска вошли в городок и вырезали половину жителей. Оставшиеся не успели справиться с захоронением, и вот уже две недели как там бушует эпидемия холеры. По законам Империи ни кто не может покинуть зараженную область, пока эпидемия не прекратится, чтобы не разнести заразу по соседним поселкам. Но эти законопреступники не ограничились одним преступлением – бунтом – они теперь разбрелись повсюду, словно ходячая смерть. Почти каждый день, кто-то из них появляется в нашем поселке. Хорошо, что у нас еще нет холеры.
Старик молча слушал и хмурился. С виду казалось, что он тоже возмущен поведением соседей, но на самом деле в его душе шла борьба. Решение пришло сразу. Но сразу пришло и сожаление, что если он сделает это, то сил, чтобы преодолеть горы и пустыню, может уже не остаться. Последнее время он все чаше чувствовал предательскую слабость, и всякий раз это чувство подгоняло его к заветной цели. Конечно, он понимал, что´ на Земле для него – главное, он точно знал, Кому он служит, но мечта увидеть чудесный город, была единственной вещью, которую он оставил себе в этой жизни.
С Эльдаром он расстался холодно, рассеянно пожелав ему «всего хорошего». Тот в некотором недоумении заспешил на работу, оставив старика на попечении «доброго» Дерби.
На следующее утро старый Максимус уже покидал поселок. Он медленно погонял костлявого вола запряженного в повозку с продовольствием, – как он считал выгодное вложение капитала – сам шел рядом, дабы не утруждать жалкое животное, а путь он держал точно на север по едва различимой в степи дороге.
На утро третьего дня, поднимаясь на отлогий холм, он встретил при дороге покосившийся столб с табличкой – «Блодан. 500 метров». На всем своем пути старый доктор не встретил ни одной живой души. Он с трудом выбрался на вершину холма и окинул взглядом долину.
Внизу, в голубоватой дымке, среди молодых деревьев были беспорядочно разбросаны приземистые домики. Отсюда они казались игрушечными, новенькими, хорошо ухоженными. Людей еще не было видно, но все вокруг дышало миром и гармонией. На мгновение Максимусу показалось, что он сбился с пути, и это милое местечко под горой, ни как не может быть тем самым городом обреченных. Он стал спускаться к городским воротам. Вдруг он увидел первого человека. Это была женщина. Она спускалась к ручью за водой, но была еще слишком далеко, чтобы услышать старика или обратить не него внимание.
«Видимо, не все так плохо». – Подумал он и остановился у самых ворот.
Подул легкий ветерок. Мелкая пыль поднялась с дороги и ударила ему в лицо. С поселка потянуло тошнотворным запахом разлагающегося мяса. Запах был настолько густым, что Максимус с трудом сдержал рвотный рефлекс.
Все его мрачные ожидания подтвердились, как только он прошел через распахнутые ворота. Неподалеку в траве под забором валялся распухший человеческий труп. Не было ни кого, кто бы позаботился о его захоронении. В последствии подобную картину он наблюдал практически в каждом доме. Из ближайшего дома вышел человек. Он был оборван, грязен, с перевязанной клочками разноцветной ткани ногой. Он стоял пошатываясь на двух костылях, тупо глядя на старика и повозку.
«А вот и первый пациент». – Мелькнула мрачная мысль, и Максимус хрипло окликнул мужчину.

Прошло два месяца, прежде чем Максимус смог с чистым сердцем покинуть Блодан. Он сделал все, что было в его силах. Эпидемия была остановлена, мертвецы похоронены, больных и раненых в поселке не осталось. Из всего прежнего населения в Блодане осталось только восемь человек. Горе объединило их, сроднило, и Максимусу стоило большого усилия оставить это место, где он любил, и его любили. Но здоровье его пошатнулось. И хотя Господь сохранил его от холеры, он все же чувствовал, что силы оставляют его, и если он задержится тут еще немного, то уже не будет способен на долгий переход.
Даже и сейчас, когда он подошел к первому перевалу, голова у него кружилась, а дышал он хрипло и тяжело. Он уже давно стал замечать у себя признаки сердечной астмы.
Путь предстоял еще не близкий. Впереди многие километры и ни одной живой души. Весь знакомый ему населенный мир он оставил далеко позади, и назад уже не было пути. Где-то глубоко в душе он знал, что это его последнее путешествие, и как ни странно, это радовало. Только бы увидеть Святой Город!

Горы остались позади. Вот уже три дня он из последних сил шагал по каменистой пустыне. В его жалком рюкзачке оставалось еще достаточно еды и питья, но это уже не имело значения. Он не был голоден, его не мучила жажда, но ни смотря на это, слабость все сильнее сковывала все его члены.
Больше всего он боялся за свои ноги. Последний день они словно налились свинцом и временами отказывались подчиняться хозяину. Тогда приходилось делать долгие привалы, после которых он чувствовал себя еще более разбитым и слабым.
К ночи поднялся ветер. Он подхватывал сухой мелкий песок и нещадно бил им в лицо путнику. Дальше идти было невозможно. Максимус вынул легкое покрывало, обернулся в него с головой и лег на землю. У него еще хватило сил, чтобы помолиться, потом он подумал, что если завтра он не увидит города, то, очевидно, не увидит уже ни когда. Сон пришел сразу, тяжелый, черный, без сновидений.
Утро не принесло облегчения. Ветер еще усилился. Видимости почти не стало. Максимус пошатываясь встал на ноги и наклонился вперед, чтобы ветер не опрокинул его. Тело ныло, в глазах вспыхивали черно-красные круги, есть не хотелось. Он медленно двинулся вперед. Идти становилось все труднее, по мере того, как под ногами становилось все больше песка. Скоро каменистая почва вовсе перестала ощущаться, и Максимус снова и снова падал лицом в песок, но неизменно поднимался, чтобы продолжить путь.
В голове осталась одна мысль: «Он должно быть уже совсем рядом. Хотя бы взглянуть на него одним глазком!» Максимус был хорошим доктором и отлично понимал свое состояние. Это была экзальтация. Когда возбуждение пройдет, силы оставят его. Но он не хотел об этом думать. Только одна мысль пульсировала у него в голове.
И вот наступил тот момент, когда он упал в очередной раз, и не имел уже сил подняться вновь. Он до боли напрягал свое онемевшее тело, но от этого становилось только хуже. На смену прежней мысли пришла другая, более бредовая: «Мне нужно только отдохнуть. А потом я опять поднимусь и пойду!» Он прикрыл глаза. «Только отдохнуть!» - Пульсировало у него в голове: «Только отдохнуть!»
Вдруг он открыл глаза. Буря стихла. Было прохладно и светло. «Должно быть я проспал так всю ночь!» - Пришла в голову первая мысль. Он попробовал встать и удивился, как легко это ему удалось. Он ведь так и думал, что надо только отдохнуть. Максимус направил свой взгляд перед собой, и вдруг, увидел впереди высокие белоснежные стены Святого Города. Широкие золоченые ворота распахнуты настежь, а из города навстречу ему идут два мужа в белых одеждах. На их светлых лицах играют приветливые улыбки, и все вокруг так тихо…
Неожиданно, что-то побудило его оглянуться. Позади него бушевала песчаная буря, за стеной песка он увидел наполовину засыпанное человеческое тело. Что-то до боли знакомое было в этой неподвижной фигуре, и тут ужасающая догадка осенила его.
Он опустил глаза, чтобы увидеть себя, и был ослеплен белизной своих одежд. Он был таким же, как те двое, что приближались к нему. Радостное возбуждение охватило его, вдруг он почувствовал себя дома. Его мечта осуществилась. И пусть он увидел Город не земными глазами, зато он сохранил свои белые одежды….

Город твоей мечты эпилогПроза

Город твоей мечты эпилог

Город твоей мечты эпилог
Проза