Максимус уверенным шагом вошел в еще пустующие коридоры больницы. Знакомый запах хлорамина и медикаментов щекотал ноздри. Удивительная атмосфера свойственная, должно быть, всем больницам царила и здесь. Гулкие светлые коридоры, палаты за стеклом, и бесконечная череда дверей по обе стороны: процедурный, перевязочный, хозяйственный, ординаторская, операционная и т.д. – все это вы найдете в любом стационаре хирургии.
Молодой врач вошел в раздевалку и привычным движением накинул себе на плечи белоснежный халат. Он пришел сегодня на три часа раньше обычного. После вчерашнего происшествия все палаты были завалены пострадавшими, и он поспал этой ночью только два часа. До трех ночи он проводил срочные операции, но и сейчас его ждала дюжина пациентов в критическом состоянии, которых надо было оперировать немедленно, чьи жизни еще находятся в большой опасности.
В первом блоке его у самого порога встретила молодая медсестра.
- Доктор Максимус, час назад привезли еще двоих с огнестрельными ранениями. – Заговорчески проговорила она тихим шепотом, словно выдавала государственную тайну.
- С огнестрельными?! – Удивился тот.
- Да. – Девушка опасливо оглянулась. – У нас еще такого не было. Один ранен в голову, очень тяжело, и доктор Кинг уже оперирует его.
Максимус шел по коридору к реанимации, а медсестра семенила рядом.
- А второй?
- Второй тоже очень тяжелый случай, прострелена печень. – Девушка многозначительно сделала ударение на последнем слове. – Нам почти удалось остановить кровь, но состояние раненого крайне тяжелое.
- С простреленной печенью уже час, и все еще жив?! – Тихо сам себе сказал он.
- Да! – подтвердила сестра – Видимо сердце крепкое.
Максимус быстро вошел в реанимацию. На функциональной кровати он увидел бледного человека, по грудь накрытого свежей простынею.
- Так, дай-ка я посмотрю на тебя, дружище. – Максимус пододвинул к кровати стульчик и присел рядом с больным.
Человек открыл глаза и испуганно уставился на доктора. Должно быть от потери сил он туго соображал, но страх покинул его, когда он понял, что происходит.
- Скажите, доктор, я буду жить? – Спросил он тихо.
Максимус откинул простынь и осмотрел рану. Кровь мелкими пульсациями сочилась из маленькой дырочки, вокруг раны покраснения.
- Что чувствуете? – Спросил он раненого.
- Горячо в животе, с правой стороны особенно, голова кружится и в глазах круги темные.
- Дышать тяжело?
- Да. – Качнул головой тот.
- Сестра, - голос Максимуса звучал тише обычного. – Готовьте операционную.
Девушка вышла. Она знала свою работу, и ей не надо было давать инструкций.
- Только скажите честно, у меня есть шанс? – Пациент разволновался.
- Сквозное ранение, судя по всему, задеты жизненно важные органы, на лицо обширное внутреннее кровоизлияние. Считается, что с таким поражением человек может жить минут двадцать, так пишет книжка, но вы еще живы, хотя прошло уже больше часа. Кто знает, пока мы верим, что есть Бог, у нас всегда есть шанс.
Последние слова произвели на умирающего странное впечатление.
- Если мне суждено умереть, то перед смертью я хотел бы поговорить с одним знакомым мне священником. Его имя Ганс, он проповедует в Евангельской Церкви, что за парком.
- Я не думаю, что у вас есть время, чтобы дожидаться Ганса. – Спокойно констатировал Максимус. – Я ученик этого проповедника и если вы хотите облегчить свою душу, то я с радостью буду вашим свидетелем. Вас это устраивает?
Человек несколько недоверчиво посмотрел на доктора.
- Вы клянетесь, что не обманываете меня?
- Даю вам слово христианина. – Заверил его Максимус.
- Я знаю, почему умираю! – Начал тот без предисловия. – Мы собирались лишить нынешнего губернатора власти, устроили заговор и напали ночью на его дом. Но это было не правильно. – Раненый перевел дух, было видно, что силы оставляют его. – Ганс много раз говорил мне о Боге, и предупреждал, что мой образ жизни не доведет меня до хорошего. Господь долго терпел мои проделки! Ведь я страшный грешник, юноша! Остатка жизненного пути мне не хватит перечислить все зло, которое я причинил людям.
Заглянула медсестра и сказала, что операционная готова.
- Оставьте нас еще на несколько минут. – Попросил доктор, и та несколько смущенная закрыла за собой дверь.
- Мы так тщательно спланировали это нападение, Гог вложил в это предприятие весь свой организаторский талант, кучу времени и сил… Но Бог показал, что он правит всем, и что человеческие планы, даже самые продуманные для него лишь муравьиная возня.
- А кто был этот Гог? – Из любопытства спросил Максимус.
- Тот, кто задумал все это дело, и сплотил нас вокруг одной цели. Но он тоже всего лишь человек и способен совершать ошибки. Не зря Ганс отказался принимать в этом участие. Он говорил, что это занятие не для верующего…мы смеялись над ним. Доктор, я хочу умереть верующим человеком!
- Скажи об этом Спасителю Христу прямо сейчас, и будешь иметь надежду на райскую обитель.
- Но простит ли он меня?
- В Слове Своем Он сказал: «Приходящего ко мне, я не изгоню вон».
Десять минут спустя Максимус вывез из палаты реанимации плачущего, но счастливого умирающего.
Операция выдалась тяжелой и затяжной, к тому же, пациент плохо перенес ее и скончался, не приходя в сознание.
Поздно ночью, когда молодой доктор вернулся домой, он вспомнил слова того человека, помолился о нем перед сном и решил расспросить Ганса об этом происшествии, потому что по рассказу было ясно, что какую-то роль старый проповедник все же сыграл во всем этом.
В воскресенье Максимус как обычно пришел пораньше, чтобы помочь Гансу подготовить зал для богослужения: протереть пыль, расставить ровно скамеечки и т.д. Ганса он застал за чтением газет, которые накапливались за неделю в почтовом ящике, и которые проповедник имел обыкновение просматривать в воскресенье перед служением. В этот раз это занятие явно затянулось, потому что Макс ни когда раньше не заставал старика за этим занятием, тот всегда успевал уложиться до его прихода.
- Что-то случилось? – Спросил Максимус, набирая в ведро воду.
- Давай-ка я протру пыль, а ты прочитай вот эту статейку.
Газета была уже недельной давности. Статья называлась: «Чуда избавления или гений командующего». В ней довольно пространно рассказывалось о варварском нападении на дом губернатора. Главное место в статье уделялось новому главнокомандующему охраной города и первому советнику губернатора Капитану Гогу. «Благодаря его военному гению удалось без потерь отразить разбойное нападение и уничтожить полностью всю шайку бандитов, которая потенциально угрожала всем добропорядочным жителям города», - говорилось в ней. Далее приводился послужной список командующего, красноречиво указывающий на разносторонний опыт этого человека в деле ведения войны и уничтожения себе подобных.
Более всего в этой небольшой статье на Максимуса произвело впечатление имя нового командира охраны. Гог – такое редкое имя вряд ли можно встретить где-то еще в нашем городе, но как связать Гога из рассказа раненого человека и этого из статьи.
- Кто такой этот Гог? – Спросил он у Ганса.
- Ты смотришь в самый корень, мой мальчик. – Удивился старик. – Гог – это самое важное событие в нашем городе за последнюю неделю. Я не хочу рассказывать тебе все, что думаю об этом человеке, но уверен, что очень скоро мы все о нем еще услышим. Запомни это имя, Максимус, и будь внимателен.
Неделя началась с неприятностей. В понедельник утром к нему в кабинет заявился бухгалтер.
- Доктор Максимус, в вашем отделе недостача. – Произнес он с порога. – Ваш счет в банке истек еще в субботу, таким образом, вы более не состоятельны, чтобы оплачивать лечение пострадавших рабов. Так как по законодательству города рабы не пользуются льготами здравоохранения, то вам необходимо, как заведующему отделением, принять необходимые меры в течении двадцати четырех часов.
- О каких таких необходимых мерах вы мне толкуете? – Максимус старался сдерживать гнев, но у него плохо получалось.
- Доктор, мы очень ценим ваш труд, и уважаем вас за милосердие и заботу о людях. Я уверен, что потомки по достоинству оценят вашу жертвенность, но мы не можем допускать произвола. Поймите, если обнаружится недостача, то мы можем потерять не только работу, но и возможность жизни в стенах города. – Постепенно голос бухгалтера перешел с требовательных нот на умоляющие.
- Значит вы настаиваете на том, чтобы я в течении суток выставил на улицу более десятка человек, изуродованных, калеченных, некоторые из них не смогут выжить без соответствующей аппаратуры, и после этого вы будете спокойно спать по ночам?
Тучный мужчина только печально скривился в ответ, и в этом выражении лица было что-то жалкое.
«И что я пристал к этому чиновнику? – Подумал Максимус. - Разве он виноват, что работает в сфере, где такие дурацкие законы и просто отвечает за их выполнение».
- Так, что прикажете делать? – Задал Максимус вопрос еще раз.
- Что изволите. Для меня главное чтобы недостачи не было, но я не могу жертвовать, как это делаете вы. У меня зарплата меньше, да и жена с детьми дома тоже кушать хотят. – Оправдывался тот.
От последних слов Максу стало почему-то стыдно. Ведь он делал все от чистого сердца, так почему же сейчас это выглядит, словно он пытается заслужить себе репутацию. Надо действовать осторожней, чтобы об этом знало как можно меньше людей, иначе Слава Божья превратится в славу человеческую.
- Ладно, я все устрою, только с одним условием.
- С каким? – Оживился бухгалтер, как будто это он сделал недостачу и теперь согласен на любые условия.
- Я хочу, чтобы о том, что я делаю для несчастных вы больше ни кому ни чего не рассказывали. Чтобы ни одна живая душа не узнала об этом через вас.
Чиновник улыбнулся.
- Можете не беспокоиться, я буду нем, как могила.
- До свидания.
- До встречи, господин доктор.
Бухгалтер вышел, а Максимус остался наедине со своими мыслями. Где теперь найти ему средства для платы лечения больных? Раньше ни когда не было таких проблем, потому что зарплата у него хорошая, питается он за счет отца, так что, по сути, он в ней остро не нуждался. К тому же, больных было значительно меньше. Их было приблизительно одно и тоже количество. Так было до землетрясения. Но теперь все палаты завалены, и его бюджета оказалось мало, чтобы подлечить наиболее бедных и социально незащищенных.
Выход виделся только в одном – пойти за помощью к отцу. Тут уверенности не было ни какой, да еще последнее время он немного не доволен поведением своего сына, постоянно ворчит за его ярую приверженность к вере, и хотя Максимус во многом изменился к лучшему, отец все чего-то побаивается, но сыну не раскрывает причин своего страха.
Вечером того же дня отец с сыном встретились за ужином.
- Ну, как дела на работе? – Первым произнес отец, ставшую уже дежурной, фразу.
- Плохо. – На этот раз необычно ответил Максимус.
- Ну и хорошо. – Не воспринял его слов отец.
- ДА, что уж тут хорошего? – Нахмурился сын.
- Ты это о чем? – Рассеяно попытался уточнить отец.
- Отец, у меня на работе проблемы. – Твердо повторил Максимус.
- Серьезные? – озабоченно нахмурился сенатор.
- После происшествия у меня в отделении много пострадавших, среди них рабы, которые не в состоянии заплатить за свое лечение. Моего бюджета к сожалению не хватило, чтобы завершить начатое, и теперь в моем отделе недостача и я вынужден либо искать где-то средства, либо выставить на улицу несчастных.
- Так в чем же проблема? По-моему, ты сделал для своих пациентов даже больше, чем от тебя требовалось. Гиппократ будет на тебя не в обиде, если ты поступишь так, как тебя вынуждают обстоятельства.
- Да при чем тут Гиппократ! – Максимус бросил ложку и вытер вспотевший от волнения лоб. – Пойми же, наконец, это живые люди, жизнь которых сейчас зависит от того, лечатся они или нет. Если я выставлю их за дверь, многие из них скоро погибнут.
Сенатор, видя, как сильно волнует этот вопрос сына, задумался.
- Что ты предлагаешь? – обратился он к сыну.
- Ты бы мог оплатить их пребывание в больнице. – Робко предложил Максимус, и смущенно опустил глаза.
- Я не понимаю, почему чужие судьбы так волнуют тебя, обыкновенного доктора. – Ворчал сенатор, доставая из внутреннего кармана жилетки пластиковую карточку. – На, оплатишь, сколько нужно, а потом вернешь. И чтоб ни какой благодарности, от этого меня тошнит.
Максимус схватил карточку, как спасательный круг и благодарно посмотрел на отца. Тот сделал вид, что не заметил этого взгляда, но на душе у него стало как-то по особенному тепло и радостно, будто он только что не потерял огромную сумму, а приобрел что-то ценное.
- А как у тебя дела на работе? – Пришло время сыну спросить у отца.
- Да, более-менее. Хотя в сенате сейчас неспокойно. Многие предвкушают большие перемены в связи с появлением нового советника губернатора. Ожидаются новые проекты законов, так что скоро нам работы прибавится.
- А кто он, этот новый советник?
- Я не знаю. Трудно сказать, ведь мы видели его всего пару раз, да и то издали. Поговаривают, что очень противоречивая личность. Кто-то от него в восторге, кто-то в страхе, в общем сейчас все пришло в движение.
- Может это и к лучшему, застоялись ведь верхи, зажирели, от работы отвыкли. – Рассуждал юноша в слух.
- Может и застоялись, - немного огорчился от слов сына сенатор – да только чаще всего, когда верхи начинают шевелиться, низам от этого только одни проблемы.
- Ну, полноте, сенатор, не так уж все мрачно. – Решил подбодрить отца Максимус.
- Демократия – вот сила, которая могла гарантировать массам защиту и покой. Но недавно вера в демократию в народе пошатнулась. Сенату уже не доверяют, как прежде, губернатору понадобился советник, в нескольких местах вспыхнули возмущения. Знаешь, почему люди не идут на форум для голосования, а выходят на улицы с маршем протеста? – Сенатор посмотрел на сына, но тот даже не попытался ответить. – Потому что нет теперь в людях единомыслия, и каждая фракция надеется только на свои силы. Люди не верят в истинность ранее принятых решений, потому что некоторые из них оказались против народа в трудных обстоятельствах.
- Ты говоришь загадками отец. – Воскликнул сын, отчаявшись понять эти странные слова.
- Когда людям спасающим свои жизни не открыли ворот, они поняли, что власть на самом деле не у них в руках. Когда они решили проверить это и вышли на улицы с протестом, то их разогнали, как скотов. Вера в силу демократии пошатнулась. В народе паника. Это самое страшное, потому что в таких обстоятельствах можно наделать глупостей даже на форуме в народном собрании, поддавшись страстям и забыв про здравый смысл. – Последние слова были сказаны с таким чувством, словно пророк предсказал великий суд человечеству. У Максимуса мурашки пробежали по спине.
- Ты на самом деле думаешь, что дела обстоят так плохо?
- Будем надеяться, что я ошибаюсь. – Кисло улыбаясь, отец хлопнул сына по плечу и встал из-за стола. – Давай завтра за ужином, ты будешь рассказывать мне, как выздоравливают твои пациенты, а я буду молчать и слушать. Уж больно мерзко на душе от моей болтовни.
- Договорились. – Улыбнулся отцу Максимус и проводил его теплым взглядом до дверей.
Глава 8 Реформы.
Губернатор встретил советника радушно, почти по дружески. Грузное тело глубоко утонуло в добротном кожаном кресле. Прозрачно голубые глаза придавали лицу губернатора аристократическую томность, как раз то выражение, которое Гог больше всего ненавидел в людях. Но опытный стратег умел хорошо скрывать свои чувства, особенно, когда это важно для карьеры.
- Как ваше здоровье, господин губернатор? – Широко улыбаясь спросил он, и присел на мягкий диванчик.
- Ничего, голубчик, пока что волка ноги кормят. – Попытался пошутить тот, на что Гог только криво усмехнулся. – Вчера мы закончили разговор и наших обязанностях перед городом, и ты обещал мне поведать о своем видении в плане улучшения «климата».
- Я хотел бы сегодня вынести на обсуждение религиозный вопрос. – Сразу перешел к делу Гог.
- Религиозный? – лицо губернатора приняло скучающее выражение.
- Смею вас заверить, что это один из важнейших вопросов на данное время.
«Продолжайте», - Сделал знак головой правитель.
- Я вчера начал просматривать в канцелярии папку неприоритетных дел. Одним из первых документов мне попалось заявление от преподавателя одной из наших школ. Вот полюбопытствуйте. – Капитан достал из внутреннего кармана сложенный в несколько раз листок и протянул его губернатору.
Текст гласил:
«Одного из моих лучших учеников, преданного друга, сына сенатора нашего «великого» города недавно соблазнили сектанты. Они провели активную пропаганду и затянули его в свою преступную организацию. С тех пор я потерял друга. Он стал нелюдим, замкнут, пропитан страшными суевериями и непокорен законам города.
Так больше продолжаться не может! До каких пор мы – добропорядочные граждане города – будем терпеть эти фанатические нападки, подвергать опасности своих детей, близких и друзей близостью с фанатично настроенными отщепенцами? Мы просим вас принять решительные меры, дабы предотвратить человеческие жертвы в борьбе с мировоззренческими оккупантами».
Губернатор прочитал заявление и вопросительно глянул на Гога.
- Я уверен, что это не единственное письмо пострадавших от фанатиков. Но такой сигнал нельзя оставлять без внимания. Во все времена в человеческом обществе были проблемы с религией. Она может стать консолидирующим фактором, а может вносить в общество разобщенность и вражду. Человеку надо во что-то верить, но если эту веру пустить на самотек, то очень скоро все государство будет представлять собой винегрет из многообразных религиозных враждующих между собой партий, которые, к тому же, паразитируют на его теле, поглощая материальные и человеческие ресурсы, коих и так всегда не хватает. Люди становятся непокорны, своевольны и бесстрашны. Я знавал одного человека в городе, который сам мне говорил, что ни когда бы не стал приносить кому бы то ни было клятву верности и если мнение закона, где-то разойдется с его личными представлениями, то он с радостью примет смерть за свои убеждения. Может быть, он и не согласится умереть за свои слова, но умонастроения у них именно такие, и кто знает, как они поведут себя завтра, не пригрели ли мы на груди змею.
Константин великий еще в четвертом веке осознал, что из молодой религии можно сделать крепкий фундамент для будущей великой империи. Он сделал одну государственную веру, а все остальные активно искоренял. Таким образом, он повысил единомыслие в народе. Принес в жертву единицы, обрел верность тысяч. Впоследствии, пущенное на самотек христианство зажирело, злоупотребило своей властью и стало дробиться на бесчисленные течения и деноминации.
Гений Ленина, в свое время, привел его к пониманию, что христианство отжило свое, и не может с грузом своей традиции объединять народ и быть во благо государству. Тогда он придумал свою религию. На основе христианских принципов он создал новую веру – «веру в светлое будущее». Она просуществовала всего каких-то семьдесят лет, но в своем апогее она идеально справлялась с объединением людей вокруг себя. Эта вера помогала людям воевать, восстанавливать страну после войны и процветать в мирное время. Эта вера в народе была настолько сильна, что позволяла оправдать принесенную Сталиным двадцати миллионную жертву. Каждый мог лечь на этот алтарь, однако вся страна была в трауре по смерти своего правителя-тирана. Почему это все развалилось? Потому что было оставлено на самотек. Да, та же самая причина. Жрецы зажирели, перегрызлись в борьбе за власть, прекратилась активная пропаганда, вот и результат.
Хотите процветания вашего города? Желаете стать великим правителем? Мечтаете, чтобы народ обожал вас? Тогда придумайте новую религию и сделайте ее официальной. Потом удалите со своего пути всех, кто откажется быть верным. Дайте народу общую цель, к которой каждому выгодно идти, и люди сами к ней ринутся и вас понесут на руках.
- Как у тебя все складно получается. – Самодовольно осклабился губернатор. – Словно сам уже не раз испытал это.
- Ваш покорный слуга много времени проводит за размышлением о том, как можно упрочнить ваши позиции и повысить эффективность города.
- Могу сказать тебе, что тебе удалось убедить меня в важности религиозного вопроса. Я даже думаю, - он мечтательно улыбнулся – что эта идея, как раз то, что нужно на данный момент. Патриотизм горожан покачнулся, люди разобщены и недовольны. Что ж, будем думать об этом дальше. И чтобы ты предложил сделать прежде всего?
- Конечно же, избавиться от потенциального врага. Те, кто не присягнут на верность городу, не должны находиться в его стенах.
- А не поднимет ли это волну новых возмущений?
- Большинство горожан недолюбливают и побаиваются фанатиков. Думаю, что они сами на форуме подпишут им смертный приговор. Так что правитель останется только исполнителем народной воли, и тем самым наверняка повысит свой авторитет в массах.
С каждой минутой было видно, как эта новая идея нравится губернатору все больше и больше. В предвкушении грядущей славы его лицо сияло экстатической радостью, а пухлые ручки нетерпеливо теребили кружевной платочек.
- Да. К этому надо приступать немедленно. Надо собрать синод, чтобы задать им работенки. – Губернатор неожиданно для своего возраста и веса энергично поднялся. Кожа на кресле намокла от пота. – Ладно, спасибо за мудрые советы. А теперь пора за дела.
- Но у меня есть еще вопросы, которые стоило бы обсудить. – Решился противоречить Гог.
- Не все сразу, мой друг, не все сразу. – Авторитетно охладил его пыл губернатор. – В следующий раз, мы с вами обсудим новую проблему, а сейчас пришла пора решать старые.
После этих слов Гог вынужден был покинуть кабинет и отправиться по своим делам в несколько испорченном настроении.
- Нет, друзья! Так нельзя. – Возмутился один из сенаторов против идей губернатора. Все удивленно посмотрели в его сторону. – Те христиане, которых вы хотите предать смерти за их убеждения, голосовали за то, чтобы вы защищали их на этих местах. Это не по человечески. Осудить преступника это дело одно, а невиновного – мы потом не сможем спокойно спать.
- А, что собственно тут такого?! – Вступил в прения другой. – Если человек предан городу, если желает его процветания, то присягнет. Если откажется, то он – потенциальный предатель. Я думаю, что губернатор прав. Надо голосовать.
- Но подождите, вынести решение не долго, а кто будет нести за это ответственность? – Не унимался тот.
- А что это, господин сенатор, вы так разволновались? – Губернатор сделал ударение на слове «сенатор». – Не иначе, как вы и есть тот самый, чей сын приверженность враждебной городу секты. Мне уже доложили о возможной измене в сенате. Не засиделись ли вы в вашем кресле?
- Я за свое кресло не держусь. Меня поставил народ, только он может снять меня. – Парировал тот. – Если ни кто не согласен со мной, пусть голосует за, я же – против. – С этими словами он встал и вышел.
В прихожей он, шатаясь, подошел к столику с графином. Несуществующей рукой он попытался взять стакан, голова его закружилась, и он медленно осел на пол.
Губернатор недовольный возникшей заминкой раздраженно заметил:
- Может еще кто хочет выйти?
Кто-то стал прятать глаза, кто-то сделал вид, что вовсе не расслышал вопроса, кто-то сосредоточенно записывал что-то в записную книжку, кто-то довольно улыбался, но ни кто не вышел.
- Тогда голосуем.
Через пару минут все уже было кончено. Осталось только поднять этот вопрос на форуме. Но все уже понимали, что это всего лишь формальность, и в умелых словах губернатор убедит горожан в правильности принятого сенатом закона.
На следующий день, рано утром Гог без приглашения явился в кабинет губернатора. Тот пребывал в плохом настроении, поэтому неслыханная наглость советника – этого подтянутого щеголя со здоровым румянцем на щеках – окончательно вывела его из себя.
- Что вам угодно? Только не вздумайте говорить мне про какие-нибудь возникшие неожиданно проблемы, я не настроен сейчас спасать мир. – Капризно заскулил он.
Гог спокойно смерил его изучающим взглядом, под которым губернатор почувствовал себя крайне неуютно. «Зачем я только связался с этим типом!» - В отчаянии подумал правитель. – «Этот тип еще станет мне поперек горла». Подобные мысли последнее время все чаще посещали его голову, и он серьезно стал побаиваться паранойи, потому что ему казалось, что новый командующий знает даже то, что происходит в его спальне. Когда он имел мужество глядеть правде в глаза, то соглашался с тем, что уже боится Гога, и не хочет иметь с ним ни чего общего. Но было уже слишком поздно, он сам дал этому человеку столько власти, очевидно поддавшись его скрытому обаянию, что теперь без серьезных оснований так просто от него не отделаться.
- Губернатор, - заговорил Гог после длительной паузы. – Мне необходимо разрешение на расширение штата охраны, чтобы приводить в исполнение требование закона, который в воскресенье примут на форуме.
- Разве у вас мало людей? – Удивился губернатор.
- Я не могу оставить город без охраны. Постовые должны оставаться на своих местах. К тому же, могут возникнуть беспорядки в среде верующих и сочувствующих. – Последнее предположение было чистейшим блефом, но Гог надеялся, что губернатор не поймет этого.
- Вы же сами уверяли меня, что люди прекрасно воспримут новый закон. – Раздражение губернатора достигло своей высшей точки, и чтобы не закричать, он прикусил себе нижнюю губу.
- Это всего лишь мера предосторожности. – Твердо заверил его Гог.
- Делайте, что хотите, только оставьте меня в покое. – Махнул рукой губернатор, как бы отпуская капитана, но тот почему-то не спешил уходить.
- Мне нужен доступ в хранилище оружия. – Вдруг дерзко заявил тот.
У губернатора от такого требования перехватило дыхание.
- А это вам для чего? – Подозрительно посмотрел он на Гога.
- Потому что мой лейтенант выдает мне оружие, как старший по званию. Если об этом узнают в городе, то позор будет не только на мне, но и на моем командире.
- Вы так думаете? – Задумался губернатор. Это утверждение было действительно логичным, и требовало положительного ответа, но это пугало его больше чем все остальное. «Паранойя», - подумал губернатор.
Он взял лист гербовой бумаги, чиркнул на ней несколько слов, расписался и поставил печать.
- Держите. Покажете Малышеву, он отдаст вам магнитный ключ от хранилища. Таких ключей только три: у меня, у вас, и у инспектора по внешним связям.
- А зачем отделу внешних связей доступ к оружию?
- Он ведет торговлю со «свободными охотниками» на нейтральной территории. – Губернатор под пристальным взглядом командующего чувствовал себя, словно на допросе. – Иногда они торгуют не только мясом, но и оружием.
- Хорошо. – удовлетворился Гог. Губернатор открыл было рот, чтобы отпустить его, но тот уже сам бесцеремонно развернулся и энергичным шагом покинул кабинет. Губернатор так и остался сидеть в изумлении, от такой непочтительности к его особе.
«Только бы это не было твоим смертным приговором», - сказал он сам себе и испугался своих страхов.
Сенатор прибыл домой поздно вечером. Взволнованный сын встретил его на пороге.
- Жив Здоров, Слава Богу! – Воскликнул он радостно и присмотрелся к отцу. Что-то в его облике было необычным.
- Пришла беда – отворяй ворота. – Тяжело проговорил сенатор и дыхнул на сына густым запахом спиртного.
- Ты, что? Пьян?
- Да. – Почти шепотом признался отец и обессилено опустился на стул.
Такого отца Максимус еще не видел. Он, казалось, постарел лет на сто: на высоком лысоватом лбу отметились три глубокие морщины, под глазами легли тяжелые серые тени.
- Что случилось?
- Я давно тебе говорил, но ты не слушал меня. – Сенатор вздохнул.
- О чем ты? – Не понимал сын.
- Городу в верности поклянешься! – Повелительным голосом произнес тот.
- Ты в своем уме? – Напугался сын и потрогал ладонью лоб отца.
- А я тебе говорю, поклянешься! – Яростно завопил сенатор и грохнул кулаком по журнальному столику. Тот покачнулся и повалился на бок, кипа газет рассыпалась по полу.
- Так, все ясно. – Сам с собой заговорил Максимус. – Тебе, дорогой мой, необходимо проспаться.
Он взял под руку вяло сопротивляющегося отца и поволок его в спальню. Пока он его раздевал, тот не переставал твердить ему про новый закон, наговорил грубостей на христиан, они де заманили его любимого сына в капкан, и все в том же духе. «Понятно, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке», - подумал Максимус, и укрыл отца одеялом. Тот жалобно заплакал, но вскоре угомонился и заснул.
Утром, за завтраком между ними произошел короткий разговор. Оба спешили, но тема была так важна, что не терпела отлагательства.
- Ты прости меня, сынок. Это я вчера с горя не удержался. – Оправдывался сенатор.
- Отец, ты всегда был для меня примером, но то, что было вчера…. – ладно забудем.
- Синод принял новый закон.
- Ты говорил вчера что-то об этом, но так не членораздельно, что я совершенно ни чего не понял.
Отец пристыжено опустил глаза.
- Сын, если от тебя будут требовать, чтобы ты дал клятву верности городу, ты ведь не будешь сопротивляться и поклянешься? – С надеждой в голосе спросил сенатор.
- О какой клятве ты говоришь, отец? Я всю жизнь был порядочным гражданином, и ни кто не подвергал сомнению мой «патриотизм родине». С какой стати, кто-то будет заставлять меня произносить какие-то клятвы.
- Это будут делать все.
- Но не я. – Твердо отрезал сын. – В писании говорится: «Да будут ваши слова Да – Да, а Нет – Нет, а что сверх того, то от лукавого». Господь желает, чтобы христиане не клялись ни Небом, ни собой, ни чем. Об этом сказано недвусмысленно, и я не стану преступать повеления Бога.
- Даже перед лицом смерти?! – Изумился отец.
- Безусловно.
- Этого я и боялся. Мой сын – фанатик. – Лицо сенатора поникло.
- Для христианина клеймо «фанатик», все равно что венок славы, потому что именно таких поклонников ищет себе Бог.
- А обо мне ты подумал?
- Отец ты должен понять меня. Христос открыл для меня новую жизнь, свободную, чистую, совершенную, я не могу быть столь неблагодарным, чтобы предать Его тогда, когда обстоятельства складываются для меня не лучшим образом.
- В воскресенье на форуме подпишут смертный приговор всем религиозным фанатикам города. – Твердил опечаленный отец, словно не слышал слов сына.
- Значит, гонения на христиан? – Спокойно переспросил Максимус.
- Не только. На всех, кто откажется принести клятву.
- Я знал, что это когда-нибудь вернется. Скоро Господь испытает мою веру. – Восхищенно проговорил Максимус.
Отец посмотрел на сына затуманенными глазами и засомневался в его здравом рассудке. Неужели суждено сбыться самым ужасным опасениям. У него кроме сына, нет ни кого на всем белом свете, неужели он потеряет и его, как некогда уже потерял жену и двух дочерей. И от таких мыслей тяжелая слеза покатилась по отцовской щеке.
Максимус же, хотя обрадовался предстоящим испытаниям в первый момент, в последствии не мог спокойно вспоминать об этом. Весь этот день и следующий он постоянно задавался вопросом, что ждет теперь его и всех кто вместе с ним исповедует имя Христа. Конечно, говоря о смерти, отец явно преувеличивал, потому что уже многие годы, как человечество отказалось от таких варварских методов наказания и упразднило смертную казнь. Максимусу, как впрочем и многим другим его соотечественникам, не приходило на ум истинное значение изгнания, потому что не касалось их лично. И даже сейчас оно не казалось настолько фаталистичным, чтобы ассоциироваться со смертью. А так как это было высшей мерой наказания в городе, которой христиане явно не заслужили, то печалиться, в общем-то, было не за чем. Новые трудности – новые достижения.
В воскресенье, после богослужения, он подошел к Гансу и сообщил ему эту новость.
- Почему ты не сказал мне об этом до собрания? – Спросил Ганс.
- Разве это так важно?
- Это настолько важно, что надо было предупредить всех прихожан о возможных неприятностях.
- Они узнают об этом сегодня на форуме. – Беззаботно махнул рукой Максимус.
- Ты не прав, Максимус. Не все готовы к предстоящим трудностям, а Дьявол будет сильно искушать христиан, и многие могут предпочесть спокойную жизнь славе Христовой.
- Бог желает, чтобы каждый оказался верен, поэтому каждый лично отвечает за себя. Для меня эта новость тоже неожиданна, но я уже принял решение. – Несколько горделиво заметил Максимус.
- Не забывай, что подобная ситуация уже имела место в истории. Однажды Петр сказал Христу, что если все оставят Его, то он останется с ним. Это есть начало гордости, когда мы начинаем переоценивать свои силы. Ты помнишь, что Петр трижды отрекся от Иисуса, чего не сделали другие ученики. Надейся на Господа, проси у Него сил, но ни когда не говори «я уже решил».
Ученик немного устыдился, но все равно остался при своем мнении, хотя не стал спорить с учителем. «Будущее покажет», - подумал он про себя и направился в сторону форума.
Еще из далека Максимус услышал как гудит народ. На форум стекались граждане города, шумными подвижными толпами проходили они широкими воротами и исчезали во чреве большого цирка.
По времени компания должна была уже начаться, но по тому шуму, который распространял вокруг себя цирк, Максимус догадался, что основная программа задерживается. Важность предстоящего голосования требовала возможно большего количества голосующих, чтобы результат имел юридическую силу.
Войдя внутрь, Максимус удивился необычно большому скоплению народа, почти все места уже были заняты. Он посмотрел на верх, где еще можно было пристроиться, но пробираться туда не было желания, и он решил пока постоять.
- Доктор Максимус! – Окликнул его кто-то.
Он обернулся на зов и встретился взглядом с худощавым лысым пожилым мужчиной. Тот приветливо улыбался и взглядом приглашал занять свободное место рядом с собой.
- Я занял место для жены, но она сообщила, что не сможет прийти, а тут вы. – Стал объяснять старик, когда Максимус подобрался к нему между тесными рядами.
- Я вас совсем не помню. – Смущенно признался молодой врач.
- Зато я вас век буду помнить! Вы спасли жизнь моему сыну три с лишним месяца назад. Старый хирург еще в прошлом году говорил, что сделать уже ни чего нельзя, и мы все это время ходили в трауре.
- Это тот обаятельный мальчишка, у которого мы удаляли опухоль?
- Да! Он уже и не вспоминает о своей прежней болезни, бегает и играет вместе с соседскими детьми, словно ни чего не было. – Казалось, человек от радости забыл про форум.
Неожиданно вокруг все стихло. Ведущий открыл собрание и зачитал повестку дня. Далее пошла церемониальная часть: выносили знамя города, напоминали народу имена сенаторов и расставляли по периметру арены охрану, как это делалось обычно, на случай проявления частного возмущения.
После этого приступили к делу. Губернатор зачитал проект нового закона, который на днях был одобрен сенатом. За проектом закона последовала длительная разъяснительная лекция о вреде фанатично настроенных индивидуумов в закрытой среде города. Неверность городу приравнивалась тут к терроризму и саботажу. В качестве примера был рассказан случай недавнего нападения на дом губернатора, и те многочисленные возмущения в народе, которые неизвестно кем разжигаемы были. В итоге было высказано авторитетное предположение, что религиозный фанатизм как раз и есть источник этих нездоровых явлений, которых прежде не наблюдалось в «великом городе».
К концу этого пространного заявления люди на трибунах уже напряженно гудели выказывая, друг другу свое недовольство таким вредным явлением, как фанатизм.
- Да таких надо сразу к стенке, чтобы заразу не распространяли! – Поделился своим мнением с Максимусом «благодарный» старичок.
- А вы знаете, о ком тут идет речь? – Серьезно спросил доктор.
- Слава Богу, нет. У нас в семье все нормальные, без отклонений. – Горделиво отметил тот.
- И вы проголосуете за принятие закона?
- Конечно.
- А если бы вдруг оказалось, что ваш сын тайный приверженец христианства, а вы тем самым подпишите ему смертный приговор.
- То, что вы говорите, слишком фантастично. – Улыбнулся мужичок. – Но если бы я узнал об этом, то я бы ему лично голову оторвал, чтобы не позорил наш честный род.
- Ну, а если я вам скажу, что я тот самый фанатик, которого вы сегодня судите?
Старичок по-братски хлопнул его по плечу и довольно осклабился:
- А вы шутник, доктор Максимус!
Со всех сторон уже неслись гневные осуждающие выкрики:
- На дыбу их всех!
- В изгнание!
- Долой из нашего города эту чуму!
Шум достиг такой силы, что не возможно было услышать, о чем говорит в микрофон губернатор. И только когда прозвучал призыв к голосованию, вокруг стало заметно тише. В этой тишине над рядами поднялся лес рук. Если, кто-то и был против принятия этого закона, то их скромный протест остался ни кем не замечен. Принятие закона объявили единогласным.
Больше Максимусу тут делать было нечего, и он тихо удалился из шумного зала.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
