Одноклассники (окончание)

Это было лишь самое начало моей многолетней борьбы с очарованием Сашей Пономарём. Конечно, сам он в этом был совершенно неповинен и даже наверняка, уехав, позабыл о моём существовании.
Получив помощь свыше, я вцепилась в свою веру в Бога, как старая дева в последнего жениха. От этого зависело не только моё душевное здоровье, но и жизнь. В октябре при церкви проводился набор студентов в библейский колледж «Вера в действии», располагавшийся в отремонтированном здании бывшей казармы. Учёба была бесплатной с проживанием в колледже, и, несмотря на своё несовершеннолетие и протесты матери, я туда всё-таки поступила. Обучение продолжалось до мая. К нам приезжали известные библейские учителя со всего мира и вскоре, благодаря своему неплохому знанию английского языка и звонкому голосу, я стала постоянной переводчицей.
В марте в колледж прибыл из США Стив, который учился у знаменитого Кеннета Хейгина. В Стиве меня больше всего удивила его невероятная принципиальность и честность во всех, даже самых незначительных, на мой взгляд, вопросах. Прежде чем взойти за кафедру он по нескольку часов проводил в общении с Богом, и Божье присутствие облаком сопровождало его повсюду. Можно было находиться в аудитории и заниматься чем угодно, но когда туда входил Стив, то все, оборачивались, настолько это «облако» было явным.
Внешне Стив выглядел крайне просто: потёртые, но добротные и всегда идеально чистые джинсы, белые кроссовки и вязаный пуловер, льняной или из шерсти, в зависимости от погоды. Стив носил в тонкой оправе стильные очки, и, пожалуй, они да ещё швейцарские часы на кожаном ремне – единственные на Стиве дорогие вещи. Он не был женат, но, по слухам, желал обременить себя семейными узами, и поэтому церковные невесты на выданье досаждали Стиву своим назойливым вниманием, на что он всегда добродушно отшучивался.
Наблюдая это, я лишь посмеивалась. Стив был старше не только меня, но и, на два года, моего отца, поэтому я относилась к нему соответствующим образом. И сильно удивилась, когда он, волнуясь, сказал мне однажды, что во время молитвы услышал голос, дважды произнесший моё имя. Я знала, что Стив не принимает опрометчивых решений, да и, по правде говоря, он мне нравился. Я никогда ранее не встречала столь ответственного в своих поступках человека. Я ответила, что подумаю над его предложением, и поехала советоваться с мамой. Та сначала расплакалась: «Ну как же, ведь он настолько тебя старше!», но затем, едва узнала о многомиллионном состоянии Стива и собственной вилле на побережье Сан-Диего, как слёзы её тотчас высохли, и мама меня благословила.
Целый год Стив дожидался, пока мне исполнится восемнадцать. Мы объявили в церкви помолвку и до самой свадьбы ходили, взявшись за ручки, под завистливые взгляды несостоявшихся невест. Хотя, справедливости ради, надо сказать, что тех, кто радовался нашему счастью, было всё-таки гораздо больше.
Свадьбу мы справили в России. Пастор Алексей помолился за нас и благословил, но перед этим пригласил меня в свой офис и, усадив в кресло, взволнованно заходил по комнате.
– Александра… Бог мне свидетель, что я люблю тебя и переживаю, словно за собственную дочь, но… Хорошо ли ты подумала, девочка, прежде чем принять это решение?
– Да, – ответила я как можно твёрже.
– Тогда знай, что это навсегда, до самой Стива или твоей смерти. Ты не сможешь выйти замуж за другого человека, даже если очень сильно этого захочешь!
– Я понимаю.
– Рад за тебя, Александра, но… дело даже не в возрасте Стива, а… нет в душе моей мира относительно вашей свадьбы! Ты ведь не любишь его, верно?
Алексей остановился напротив и в упор посмотрел мне в лицо. Я выдержала его взгляд.
– Пожалуйста, ответь.
Я расслабилась в кресле, опершись на руку. Немного помолчала, собираясь мыслями. Алексей был особенным для меня человеком. Как и в школе, я держалась в церкви и колледже особняком. Ну не было во мне «христианской», распахнутой для каждого грешника души! Никого не подпускала я близко, никому ничего не рассказывала, кроме… пастора Алексея, но и он не знал о Саше Пономаре. Не должен был бы знать…
В конце ноября Алексей по моей просьбе крестил меня в ледяной озёрной воде и не единожды помогал сражаться с подступавшей депрессией. Не было человека духовно более близкого мне, чем Алексей, и я знала, что он не лицемерит, утверждая, что относится ко мне, как к дочери, поэтому сказала:
– Мне нравится Стив. Это правда. И обещаю, что буду ему верной женой.
– Этого мало, Александра! Ты так молода, и не исключено, что тебе встретится мужчина, которого ты полюбишь, а Стив, он… Я не хочу, чтобы ты разбила ему сердце!
– Я тоже этого не хочу, Алексей. А насчёт любви – не переживайте, это уже в прошлом. Я не смогу влюбиться ещё раз.
Алексей с сомнением покачал головой.
– Как можешь ты это утверждать?
Моя улыбка, наверное, вышла кривой и жалкой.
– Могу. Потому что… я по-прежнему люблю этого человека.
Алексей промолчал, кусая губы.
– Но это ничего не значит, – продолжила я, – Стив мне друг, и я не предам его.
– «Друг-муж», – горько произнёс Алексей. – А должен быть «муж-любимый»!
Я примирительно улыбнулась.
– Апостол Павел писал про «сестру-жену», а у меня будет «брат-муж»… Но если серьёзно… Алексей, у меня нет никакого образования за исключением библейского колледжа и, честно говоря, никаких перспектив на будущее. Родители мои сейчас без работы: завод закрыли, мама торгует на рынке пирожками, а папа потихоньку спивается. Средств у них нет совсем, а Стив обещает дать мне наилучшее образование и помогать родителям деньгами, сколько будет нужно.
Алексей уселся в кресло напротив и сложил руки в замок.
– Я вижу, что ты всё решила и, может быть, по-своему права. Давай-ка теперь помолимся…

Стив ни разу не дал повода пожалеть, что я вышла за него замуж. Он оказался значительно богаче, чем мне было известно. Мы поселились в ослепительно белом коттедже – настоящем воздушном замке – в районе многокилометрового пляжного побережья Сан-Диего, где жители платили налоги даже за океанический воздух, которым дышали. Отец Стива, заправлял на побережье сетью элитных ресторанов и дешёвых забегаловок, а также имел в собственности несколько автозаправочных станций и гостиничный комплекс. После его смерти Стив, будучи единственным сыном, всё это богатство переоформил на меня.
«Не хочу, чтобы с моей смертью тебя затаскали по судам мои многочисленные племянники», – пояснил он.
«Но это неправильно, – сопротивлялась я, – ты поступаешь безрассудно, совсем не как истинный американец!»
Стив с улыбкою возражал, что желает быть бедным, даже нищим, чтобы ему зависеть лишь от меня, и что если я захочу избавиться от него, мне достаточно будет щелчка пальцев…
Я так и не забеременела. Обследования показали, что проблема заключается в Стиве. Какое-то наследственное генетическое заболевание, и от этого Стив чувствовал себя передо мной виноватым. Конечно, мы могли взять приёмных детей, но не захотели: я посвятила себя церковной и светской жизни, делопроизводству и учёбе в университете. Стив относился ко мне, как к вечно маленькой девочке, и постоянно баловал подарками – индивидуальными коллекциями платьев модных домов Европы, новинками парфюмерии и драгоценностей. Стоило мне увлечься путешествиями, как Стив тут же купил мне билет на кругосветный лайнер, автомобилизмом – подарил дорогущий и единственный на побережье серебристый кабриолет.
Я даже боялась озвучивать Стиву свои желания, дабы не отвлекать его от работы и служения в поместной церкви.
В нашей курортной зоне было полно отдыхающих, в том числе молодых загорелых бездельников-серфингистов – деток магнатов со всего мира, но ни разу ни один мужчина не вызвал во мне ни малейшей симпатии.
Между тем, с наступлением эпохи Интернета, я зарегистрировалась на «Одноклассниках.ру» и вступила в общение со всеми бывшими на сайте своими одноклассниками. Я узнавала об их жизнях, рассматривала фотографии и поражалась тому, как же безжалостно обошлось со многими из них время. Свои изображения я не вывешивала, а лишь старые снимки, когда ещё проживала в России. На вопросы старалась не отвечать, ссылаясь на вечную занятость.
Конечно, я надеялась узреть среди прочих Сашу Пономаря, но никто ничего о нём не знал, и я в душе переживала – жив ли он?
Внешне жизнь моя протекала безмятежно, и окружающие люди полагали, что я абсолютно счастлива, но это была самая большая и скрываемая ото всех неправда. Как люди живут на искусственном дыхании, так я жила одной своей верой в Бога. Лишь Он один знал, каких усилий мне это стоило. Хорошо, что Стив ни слова не понимал по-русски, за исключением «слава Богу», «здравствуйте» и «спасибо», да и эти слова за отсутствием применения им позабылись. Иначе бы он сильно удивился, услышав мои самопроизвольные стенания посреди ночи, когда я выходила из спальни на террасу и, чтобы не разбудить прислугу, полуголая рыдала в подушку. Или когда переставала держать под контролем сознание, и рука моя тут же непроизвольно начинала выводить бесконечное «Саша, Саша, Саша, Саша…». Со стороны можно было подумать, что я страдаю манией величия. Хорошо, что у меня с Сашей Пономарём одинаковое имя…
Словом, я не была счастлива ни минуты, и с превеликой радостью променяла бы всё многочисленное богатство Стива, чтобы только вернуться в наши с Сашей Пономарём шестнадцать лет, в прежний мой город, который, судя по изображениям в Интернете, сильно переменился, а по иронии судьбы оказался побратимом Сан-Диего. Как это горько, что нельзя дважды в одну реку…
Через сайт «Одноклассников» я узнала о готовящейся встрече выпускников нашего класса спустя пятнадцать лет всё в том же ресторане, где проходил, выпускной, и неожиданно взволновалась. Вспомнила, что уже целых шесть лет не видела родителей. До этого они к нам приезжали, но наотрез отказались насовсем поселиться в США. Я понимала, что они будут здесь тосковать по России, и особенно на переезде не настаивала, тем более что Стив сдержал обещание и ежемесячно переправлял на мамин счёт кругленькую сумму, так что родители даже не успевали всё тратить.
Стив не возражал против моей поездки на родину, только обеспокоился тем, как я доберусь из Москвы до родного города – ведь «Боинги» туда не летают, лишь самолёты «Аэрофлота», о которых Стив был наслышан из анекдотов. Меня такие мелочи не волновали, и вскоре я из Шереметьево перебралась в Домодедово, где сдала багаж в камеру хранения и отправилась в ресторан дожидаться начала регистрации.
Стоял сентябрь, моё любимое время года, когда нет уже изнуряющей жары, но ещё и не холодно, а по-особенному свежо…
Ожидая заказ, я любовалась сквозь стекло на самолёты.
Небольшой ресторан постепенно заполнялся скучающими в ожидании рейса пассажирами.
– Извините за беспокойство, можно я к вам подсяду? Все столы заняты.
Я обернулась на голос. Мне любезно улыбался молодой мужчина в светло-сером джинсовом костюме с черными пуговицами. Из-под распахнутой куртки его выглядывала кремовая с газетными буковками майка, а длинную шею небрежно обнимал ярко-жёлтый платок. Из-за спины мужчины растерянно выглядывал администратор ресторана.
Подсознательно я тотчас определила немалую стоимость туалета незнакомца, и даже вспомнила, что видела нечто подобное в последней коллекции Гальяно.
– Присаживайтесь, пожалуйста.
Мужчина повесил на свободное кресло стильную плетёную сумку и снял синюю, точно из проволоки гнутую шляпу. Небрежно бросил её в то же кресло и пригладил зачёсанные назад пепельные волосы.
– Элвис, – слегка поклонился он. – Элвис Пэн.
Я по привычке подала для поцелуя руку. Нагнувшись, мужчина едва коснулся её губами. Весьма грамотно. Терпеть не могу, когда мою руку тянут ко рту!
– Александра, – представилась я. – Почему вы решили подсесть именно ко мне?
– Помилуйте, барышня, а к кому ещё? – он развёл руками, и я непроизвольно засмеялась. Так вести себя мог лишь человек искусства!
– Постойте… Элвис Пэн… Это ваша выставка открылась на прошлой неделе в Москве?
– Моя.
– Так куда же вы направляетесь?
– Не поверите – на встречу выпускников! Вчера под вечер разыгралась во мне ностальгия, залез на сайт одноклассников… и вот – лечу!
Элвис снял чудовищные в пол-лица фиолетовые очки, изящно закинув их в шляпу… Мир перевернулся, небеса и преисподняя смешались. Это был Саша. Саша Пономарь.
Хорошо, что в это время подали мой заказ, а Саша между тем углубился в изучение меню.
Я трансформировалась в робота. За годы, проведённые в Сан-Диего, привычки мои автоматизировались, и это спасло меня от обморока. Я выпила немного свежевыжатого апельсинового сока, затем расстелила на коленях салфетку и взялась за столовые приборы. Вкус крабового салата я совершенно не чувствовала, равно как десерта и коктейля.
Саша заказал что-то из красной рыбы и белое вино, и ассорти из морепродуктов.
– Может быть, желаете чего-нибудь ещё? – учтиво спросил он, но я вежливо отказалась. Ко мне возвратилось самообладание.
– Вы невероятно красивы, – как бы невзначай бросил Саша. – Ваши манеры… Проживаете в Европе?
– Я американка.
– Вот уж никогда бы не подумал… а куда направляетесь?
– Полагаю, куда и вы, – я назвала город.
– Только не говорите, что вы оттуда! – воскликнул Саша.
– Хорошо, не скажу.
– И всё-таки?
– Оттуда, – я рассмеялась в ответ на его изумление. – Только не повторяйте: «чего может быть доброго из Назарета»!
– Да уж, ваш город достоин существования только потому, что в нём родились вы.
– Правда? – я сняла свои бледно-голубые солнцезащитные очки и внимательно на него посмотрела – узнает? – но Саша воспринял этот жест по-своему.
– Боже, какие глаза! Просто Атлантический океан.
– Скорее Тихий. Мне довелось проживать по обе его стороны… Я из Сан-Диего.
– Простите, вы замужем?
– Да. А вы? женаты?
– Один, один, я всегда один! – Саша театрально повёл глазами.
– Вы не похожи на Воланда, – с улыбкой заметила я.
– Это обманчивое впечатление… Отчего на вас нет обручального кольца?
– Не хочу, чтобы наши с мужем отношения определялись наличием кружочка металла… А вы почему не женаты?
– Элементарно. Так и не встретил её, ту самую единственную и неповторимую, – Саша сощурился. – Едва я зашел в ресторан, как сразу увидел вас, и страшно обрадовался тому, что столики заняты. Затем оказалось, что нам лететь в одно место, и я уже был уверен – это судьба, как вдруг оказалось, что вы – замужем! Вопиющая несправедливость.
Официант принёс Саше его заказ.
– Выпьете со мной? – предложил Саша, я кивнула. Тогда официант подал ещё бокал. Вино было дорогое, французское, в сразу же запотевшей фирменной бутыли. – В таком случае, принесите для барышни устриц и ещё крупные креветки… У вас есть свежие морепродукты?
Он сделал акцент на слове «свежие».
– Обижаете! – официант надул губы.
– Помилуйте, братец, отчего же? Просто я в России, и мне бы не хотелось, чтобы барышня из вежливости давилась несвежими устрицами. Отравление морепродуктами, знаете ли, самое опасное, а нам предстоит восьмичасовой перелёт… Хотя мне не трудно будет вернуться, чтобы разнести это заведение. Вы меня понимаете?
– Более чем, – согласился официант и унёсся за свежими устрицами.
Почему-то я вспомнила Сашину драку с Вовкой Мясоедом. Незадачливого боксёра по слухам посадили: не рассчитав удара, он наповал уложил какого-то своего соперника в каком-то ресторане…
Между тем передали, что наш рейс задерживается.
– Элвис – ваше настоящее имя? – спросила я.
– Псевдоним. Вообще-то я Александр, как и вы… Снова роковое совпадение?
Я тонко улыбнулась: совпадений у нас гораздо больше, чем он полагал.
– Элвис Пэн… ну, хотя бы не Питер!
– Вы угадали – я и есть вездесущий вечный мальчишка… Расскажите-ка лучше себе.
– Боюсь, моя жизнь слишком обыденна, не то, что ваша. Тринадцать лет выгодного замужества, церковь, учеба, делопроизводство…
Саша отложил ножик и вилку, вытер салфеткой губы.
– Извините за бестактность, но сколько вам лет, если тринадцать из них вы замужем?
– Тридцать один.
– Как и мне. Ещё совпадение! Хотя со всей искренностью должен заметить, что выглядите вы максимум лет на двадцать с небольшим.
– Мой муж миллионер и балует меня.
– Он старше вас?
– Значительно.
На Сашиных губах промелькнула едва уловимая нехорошая улыбка, и на всякий случай я пояснила, что не принадлежу к любительницам краткосрочных пылких романов за спинами своих «папиков».
– Ну что вы, я и не думал…
«Врёт!» – мысленно констатировала я. Эх, Саша-Саша, столько лет прошло, а я по-прежнему вижу тебя насквозь...
Мне подали морепродукты, и официант налил вина.
– Расскажите о вашей выставке, – попросила я Сашу. – Это фотографии?
– С чего вы решили? – удивился он. – Там выставлены мои дизайнерские работы, картины, скульптура… Это так – балуюсь на досуге. Основное моё занятие – архитектура, в большинстве проекты коттеджей. Вот, полюбуйтесь… – из сумки Саша вынул глянцевый толстый журнал и подал мне. Я развернула журнал на коленях и тотчас перенеслась в Сашину реальность. Представленные в каталоге дома были выстроены в самой разнообразной местности: на скалистом побережье норвежского фьорда, на жаркой волнистой равнине Палестины, посреди виноградников Грузии, в чопорной и консервативной старушке Англии… и везде Саше удавалось подчеркнуть духовный колорит той или иной страны, и вместе с тем внести нечто своё, авторское, самобытное. Я позабыла обо всем на свете, в памяти тотчас ожили Сашины старые чёрно-белые фотографии, особенно когда я рассматривала готический под старину выполненный замок, от одного взгляда на который мурашки ползли по коже.
– Это один мой давний друг, а вернее сказать враг, хотя, надо заметить, из приличной датской семьи, заказал для своей невесты… Они извращенцы, – хмыкнул Саша в ответ на мой изумлённый взгляд, – трахаются (простите!) в выполненном из красного дерева и подвешенном на цепях двуспальном гробу… Я много для них изобрёл подобных штучек. Детишки играются в Адамсов.
– И часто вам приходится выполнять капризы извращенцев?
– Только когда хорошо заплатят и если мне самому интересно.
– Вы гений, – пролистывая страницы, чуть слышно сказала я.
– Знаю, – равнодушно отозвался Саша, – но с некоторых пор это меня не удовлетворяет.
– Чего же вы хотите?
– Вас.
Мои ладони, державшие журнал, моментально вспотели.
– Шутить изволите?
– Не совсем. Я устал от одиночества. Сначала я полагал, что обрету радость в самореализации, но, знаете ли, это всё пустое, когда его слишком много… Что вы так смотрите? Я похож на Фауста? – Саша невесело усмехнулся. – Поверьте, я не играю: за годы наитеснейшего общения с людьми из самых разных слоёв общества я выработал привычку быть откровенным. Даже если это невыгодно. Нет, я могу, конечно, подурачиться, но всегда чётко соблюдаю границу между дурачеством и искренностью. Так вот, с вами я искренен. Можете спрашивать меня о чём угодно.
– Я не понимаю, что вы находите во мне?
– Возможно, в вас воплотился мой так и не найденный идеал, тот образ возлюбленной женщины – Суламиты, – которую столь гениально предвосхитил царь Соломон. Как вы, вероятно, догадываетесь, я не девственник, и даже не юноша, и с некоторых пор ищу ту, которая понимала бы меня, как вы…
– С чего вы взяли, что я вас понимаю? – перебила я, и сильнее сжала журнал, чтобы скрыть дрожание пальцев. Саша снисходительно улыбнулся.
– Это очевидно. И вам и мне. Будьте со мной так же откровенны, как я с вами. Не зажимайтесь в своей раковине. Разве не хочется вам просто отдаться своим чувствам?
– Вы говорите это каждой женщине, с которой знакомитесь?
– Разве похож я на Казанову?
– Вылитый.
Он рассмеялся.
– Вы так считаете от того, что совсем не знаете меня.
– Если бы… – я вздохнула.
– Что означает это ваше «если бы»?
– Скоро поймёте.
– Вы загадочны.
– Да, более чем… Пожалуйста, принесите счёт! – обратилась я к скучающему поодаль официанту.
Понятно, что Саша не дал мне заплатить.
Мы прошли с ним в зал ожидания.
Изо всех сил я пыталась отыскать в нём черты, которые бы меня от него отвернули, но безуспешно. Как и прежде он оставался совершен. За прошедшее время в нём появилась какая-то усталая горькая ирония, заменившая юношеский заносчивый снобизм. Саша действительно сделался мягче и душевней, и, похоже, серьёзно желал связать себя узами Гименея.
Господи, где мои шестнадцать лет! Хотя, справедливости ради, должна отметить, что выглядела я сейчас гораздо лучше, чем в те годы. В солнечном приморском Сан-Диего, заполненном смуглыми полуголыми выходцами из Мексики, я казалась просто Снегурочкой, но в России мой особенный золотой загар на всех производил огромное впечатление. Я как будто спустилась с другой планеты в своих изысканных и слишком открытых для этой местности костюмах.
Вот так в стране своей родной я стала женщиной чужой…
В Сан-Диего у меня была своя массажистка из Таиланда, личный врач-косметолог, разработавший с учётом особенностей моей кожи индивидуальную парфюмерную линию. В пляжном Сан-Диего невозможно было «носить» плохую фигуру, и на поддержание физической формы у меня уходили в год тысячи долларов. Я понимала, что выгляжу совершенно иначе, чем в школьные годы, но не настолько же, чтобы меня невозможно было узнать?
Хотя в родном городе меня так и не признал ни один человек, ни в церкви, ни одноклассники. Все ахали-охали, трогали меня точно статую, восхищались, но не узнавали.
«Санечка, какая ты стала-а!..»
Но это всё было после, а пока нам с Сашей Пономарём предстоял восьмичасовой совместный перелёт…
В самолёте, используя своё обаяние, Саша сразу поменялся местами, чтобы сидеть со мной рядом. Глаза его сияли, как у влюблённого подростка, и я, глядя на него, в который уже раз подумала о том, что отдала бы всё на свете, чтобы только вернуться в то время, когда нам было по шестнадцать…
Мой нежный, заботливый Саша, ну почему ты выбрал тогда эту Ингу? Почему не остался со мной после выпускного вечера? А ведь всё могло сложиться иначе, и у нас могли бы сейчас быть дети… Я отвернулась к окну, сдерживая слёзы.
– Вам нехорошо? – тотчас обеспокоился он, и попросил подать минералку.
Я поблагодарила и, отпив немного, спросила, знает ли Саша что-нибудь о своих одноклассниках.
– Да, поглядел на сайте… Почти все они остались в городе и порядком постарели, особенно девчонки. Даже не хочется видеть!
– Тогда для чего летите?
– Сам не знаю… Бывает такое – взбрендит вдруг, а отчего – непонятно. Обычно так делаются или глупейшие или гениальнейшие вещи.
– А, может, тоска по первой любви?
Саша тихонько засмеялся.
– Какая любовь, помилуйте! Да и далеко не первая. Впервые я влюбился в учительницу пения во втором классе, а до этого мне нравилась молоденькая нянечка в детском саду – дочка воспитательницы…
– Вы сами-то извращенец! – тоже смеясь, перебила я.
– Есть маленько… А серьёзно, осталась там у меня страстная любвеобильная девушка с потрясающей фигуркой…
– Как её звали?
– Ингой.
– И более никого не осталось?
Саша вздохнул.
– Я проучился в том классе последний год и не успел как следует развернуться.
– Но, может, была ещё какая-нибудь любовь?.. Неразделённая.
– Я был чертовски хорош! – откинувшись в кресле, признался Саша. – Мне не было нужды бегать за девочками, и если бы кто отказал, я тотчас утешился бы с другой.
– Я имею в виду неразделённую любовь девушки.
– А! Это происходило сплошь и рядом. Разве хватило бы меня на всех страждущих и жаждущих общаться со мной?
Я едва не до крови прикусила губу.
– Но, может быть, хоть какая-нибудь девушка вам запомнилась?
– Их были десятки, и не только в этом городе… А почему вы спрашиваете?
– В моей жизни когда-то был парень, немного на вас похожий, которого я очень любила, но, к сожалению, он мною пренебрёг…
– Пренебрег вами? – Саша от удивления приподнялся на месте. – Должно быть, он круглый идиот!
Я улыбнулась в плед, в самом начале полёта поданный мне Сашей…
В аэропорту я решительно пресекла Сашино желание доставить меня до дома и, садясь в такси, поехала сперва в церковь: побоялась, что Саша станет меня разыскивать. Сам же он поселился в гостинице, так как родители его давно проживали в Швейцарии.
До юбилейного вечера оставалось два дня. Это время я провела с родителями, посетив одну лишь Тоньку, которая, выйдя замуж, произвела на свет мальчика и пухленькую девочку, похожую на мать как две капли воды, различные лишь размерами. Узнав, что у нас со Стивом нет детей, Тонька, похоже, обрадовалась: хоть какой-то во мне нашла изъян, а я не стала компрометировать Стива: это наши с ним личные проблемы.
Тонька была домохозяйкой, дородной и хлебосольной, к моему приходу стол ломился от яств. Мы рассматривали с ней фотографии и вспоминали прошлое до самого прихода с работы Тонькиного мужа, пузатенького и низкорослого. Он принял меня за юную девушку, и Тоньке это сильно не понравилось, поэтому я поспешила ретироваться. Нет, жизнь в такой атмосфере была решительно не по мне, и больше я никуда не выезжала.
В ресторан я пришла одной из первых, чтобы оглядеться и слегка поностальгировать. Что Саша опоздает, я не сомневалась, в его среде не принято приходить слишком рано. И, конечно же, Сашино появление будет эффектным. Вне сомнения, он затмит всех. Мне же не хотелось никого удивлять, и накануне вечера я вынула из бывшего своего шкафчика голубое выпускное платье. Каким оно показалось мне смешным… И туфли к нему мама тоже сохранила. И всю мою школьную одежду… Платье оказалось впору, только в нем я уже выглядела совершенно иначе: прибавилось округлостей, и ноги соблазняли изгибами… Да, действительно хороша!.. Я улыбнулась, вспомнив гоголевскую Оксану.
Какая же я была умница, что выбрала для выпускного вечера такое открытое простенькое платье!
В ресторане всё осталось без изменений, только слегка обветшал интерьер, да столы были сдвинуты в одном из залов. На этот раз ресторан арендовали не полностью, да и вечер, по-видимому, будет похож на русское традиционное застолье с водкой, старыми песнями и тостами…
И где же вы мои шестнадцать лет?
Я встречала по очереди всех прибывающих одноклассников и проводила к столу, и каждый из них, несмотря на старое платье, принимал меня за администратора ресторана, а затем шумно удивлялся и опасался, точно я воскресла из мёртвых.
Саша Пономарь заявился, как я и предполагала, когда уже все выпили по нескольку рюмок водки и изрядно расслабились. Его встретили, точно заморского принца. На Саше был чёрный, как ночь, костюм, но с лакированными лацканами пиджак, державшийся на одной пуговице, и лакированные туфли. Под пиджаком сквозь рыболовную сеть (иначе не скажешь), проглядывалось загорелое гладкое тело. На чёрном шнуре небрежно болтался грубый нефритовый крест. На самые глаза была надвинута болотного цвета с загнутыми полями шляпа, из-под которой сосульками свешивались пепельные пряди волос.
А чего стоила его расслабленная походка опытного морехода посреди папуасов-аборигенов!
Но, похоже, Саша перестарался, и дамы поначалу шокировались его, на мой взгляд, в общем-то, демократичным стилем: я видывала показы куда экстравагантней.
Сашу тотчас потащили к столу, угрожая «штрафной» за опоздание. Он смеялся, отнекиваясь. Ему освободили место рядом с Ингой, на которой не было от волнения лица. Я сидела в противоположном конце стола и пряталась за цветочной вазой.
Ах, как бы я не хотела оказаться сейчас на месте Саши!
К чести Инги надо сказать, что она выглядела весьма ухоженной и, к тому же, не была замужем. В какой-то момент мне даже захотелось уйти, но я не решилась, дабы не привлечь внимания. В конце концов, разве нужна мне эта глупая месть? Как обычно Саша пленил взоры всех, он был изящен, остроумен и держался крайне непринуждённо. Инга взирала на него, как на икону… Да, точно, мне необходимо незаметно выскользнуть!
Но, к несчастью, Сашу приспичило поимённо вспоминать одноклассников:
– Так, а где наша Санька? Ну, та, которая на последней парте, у окна?
На меня указали пальцами все мужчины, а женщины дружно проигнорировали. Тогда я решительно отодвинула вазу с хризантемами и, выпрямившись, в упор поглядела на Сашу.
Боже мой! Такого я больше не видела никогда. Саша сделался белым, как… накрахмаленная скатерть, затем его бросило в краску, потом снова побледнел и по лицу пошли красные пятна.
– Ну, здравствуй! – громко сказала я. Он не ответил. Одноклассники тоже притихли, подсознательно понимая, что сейчас происходит нечто необычное и недоступное сознанию простых смертных. В наступившей тишине громко звучала пошленькая старая мелодия…

Возвращаясь обратно в Сан-Диего, я чувствовала себя полностью изнеможенной и совершенно не представляла, как буду жить дальше. Я не могу сказать, кому и зачем понадобилась эта дурацкая встреча бывших одноклассников, после которой вместо одной израненной жизни остались две…

Одноклассники (окончание)Проза

Одноклассники (окончание)
Проза