Мои родители меня продали. Продали за мешок муки, пол мешка сахара и две трехлитровых банки подсолнечного масла. Продали за день до Рождества 2003 года.
К нам в деревню приехал на белой "Ниве" Купи - продай, мужик лет сорока. Вот уже четвертый год он появлялся среди наших десяти дворов и привозил продавать нехитрые продукты питания. О том, что меня собираются продать этому мужику, я окончательно узнал сегодня, подсматривая в щелку двери за тем, как мать с отцом тянут жребий, кого же из нас троих оставшихся детей продать. Я услышал, как мать сказала, разворачивая, скрученный в трубочку обрывок от позапрошлогодней газеты:" Мишка". А на удивление трезвый отец пробурчал: " Ну, Мишка, так Мишка. Ему сейчас больше всех жрать надо, растет мужик. Вот, пусть и едет. Может Бог и позаботится о нем лучше нас с тобой".
После услышанного, я на цыпочках вернулся в кровать, на которой беспробудным сном спали две мои младшие сестренки. Танюшке было всего три годика. Я помню, как мать не хотела ее рожать, пила крепко заваренный лавровый лист, парила ноги в ведре с кипятком, таскала по двору ведра с водой и постоянно проклинала отца. Но Танюха крепко держалась за жизнь, и мать сдалась. Рожала она ее в кухне на полу. Отец был в очередном запое, и вести в город за пятьдесят километров мать было не кому. На жуткие крики прибежала, теперь уже покойная, бабка Нюра. Меня выгнали из дому, а, когда вернулся, на кровати лежал и пищал сверток.
Дашка была всего на два года младше меня, ей в прошлом месяце исполнилось десять лет. Похожа она на отца, а я на мать, так все говорят. Накануне, поздно вечером, я с Дашкой подполз к приоткрытой двери родительской комнаты и подслушал их разговор. Побудило же нас к этому их странное поведение. Отец в этот день не пил, а бегал через два двора к Артюховым, у которых остановился Купи – продай, но вернулся от туда с пустыми руками, злой, как собака бешеная. Мы уже вторую неделю голодали: картошка и капуста с огорода заканчивалась, а больше, кроме ведра лука и есть то было нечего. Но отец нас подбадривал, разливая по пять раз на день чай, заваренный из веток малины:" Ничего, вот на Рождество разгуляемся.!" Так вот, из разговора мы тогда поняли, что Купи- продай отказался дать продукты в долг, отец предложил тогда их обменять на одного из своих детей. Купи - продай согласился.
В ужасе мы прибежали с Дашкой к себе в комнату и начали строить планы побега.
Танюха толком ничего не поняла, все жалась ко мне и просила, что бы мы ее не оставляли. Как ни крутили мы с Дашкой, а бежать было не куда и не в чем. Дашка носила мою старую куртку на синтипоне, мне же достался после смерти бабки Нюры ее тулуп. Мать отказалась брать себе какие либо вещи, сказав, что страшно боится покойников. Несколько платьев и юбок отец летом обменял на еду в соседней деревне. Я же бабку не боялся, а любил, поэтому и тулуп носил с любовью и благодарностью.
Уставшие от построения несбыточных планов мы уснули. Снился мне Купи- продай, он держал меня на цепи, заставлял по - собачьи лаять и писать, поднимая лапу, то есть ногу, как собака. В ужасе я проснулся, и тут меня осенило, я отчетливо понял, куда делась два года назад моя старшая сестра Ольга. Она то же исчезла перед Рождеством, и Купи- продай тогда здесь был. А вечером, помню, мы объедались килькой и мне казалось, что вкуснее на свете еды нет.
- Какой я дурак, зачем я ел кильку?! Я же, считай, Ольку нашу съел!- вопил я под одеялом, боясь разбудить сестер.
Ольге было пятнадцать лет, и нам сказали, что она сбежала с женихом в город. Мы поверили и, даже, завидовали ей.
А потом я встал, оделся и пошел караулить, кого же из нас продадут.
Вернувшись в кровать, я начал обдумывать свое положение. А положение мое было безвыходное. Если не поеду с Купи- продаем отец все равно зашибет, или с голоду сдохну, а так хоть сестренки может до лета продержутся, мать хлеба им испечет. При мысле о горячем хлебе в носу у меня защикотало и я чихнул, разбудив Танюшку. Хотел было с ней попрощаться, но на пороге появился отец и сказал, что бы я собирался, поеду в город. Зачем, объяснять не стал. Танюшка заплакала, проснувшаяся Дашка тоже. Я же держался стойко.
На порог вышла провожать меня мать. Ей было тридцать пять лет. Она была очень худая и изможденная. Груди свисали длинными плоскими сосульками под выцветшим халатом. Я видел, как заблестели у нее глаза, но отец толкнул ее в бок, и она повернулась ко мне спиной, а потом и вовсе зашла в дом.
А я так ждал ее слез, ждал, что она бросится ко мне, подхватит на руки, как когда - то в детстве, и никому не отдаст.
Купи- продай стоял возле покосившегося забора в дубленке и меховой шапке. Он строго на меня смотрел. А я шел к нему навстречу в полуобморочном состоянии. Ноги меня не слушались, голос совсем пропал. Я влез в открытую для меня дверцу и уселся на заднем сидении. "Нива" тронулась с места.
Мне же рисовались картины моего будущего. Куда я ехал, что меня ждало? Рабство, ну, конечно, рабство. Я смотрел передачу по телевизору в прошлом году у Артюховых, как продают людей в рабство и живут они хуже скота, и работают с ночи до утра. А, может меня продадут на органы? Витька-одноклассник рассказывал когда то жуткие истории. Воспоминание о Витьке еще больше напустило на меня грусть. В школу я не ходил уже второй год. Она была в соседней деревне в пятнадцати километрах от нас, весной и осенью отец часто отвозил нас на мотоцикле с коляской, а зиму мы с Ольгой, а потом и с Дашкой первоклашкой жили у материной двоюродной сестры тети Тамары. Она очень нас любила, всегда вкусно кормила и помогала делать уроки. Но после четвертого класса летом ее не стало, какой то рак съел ее, как говорила мать, за полтора месяца. Зимой нам тогда после школы оставаться стало не у кого, а еще раньше осенью исчез куда то и мотоцикл с коляской. Ольге повезло больше, она успела закончить восемь классов. Я же учился по ее оставшимся учебникам, и Дашку обучал. Летом возле речки на песке я решал задачи, а она писала предложения под мою диктовку. Тетрадей и ручек отец нам теперь не покупал, да и в город ездить было не на чем, и не за что. Отец совсем спился после смерти тети Тамары. Из наследства матери достался старый самогонный аппарат. Отец его починил и начал гнать самогон. Вход пошли все запасы варенья в погребе. Мать он стал теперь бить регулярно, а о заработках даже не думал. Мать тоже стала иногда вместе с ним выпивать, объясняя нам, что затуманенными глазами ей легче смотреть на нашу нищету и на нас несчастных.
Внезапно прорвавший тишину голос Купи-продая выдернул меня из воспоминаний:
- Вставай, приехали!
Я оглянулся, вокруг остановившейся "Нивы" было белое заснеженное поле.
- Не убить ли меня он задумал? – подумал я.
- На, держи лопату, откапываться будем, застряли.
Мне полегчало, страх начал отступать. Когда вновь поехали вперед, я начал просить Боженьку спасти меня. Я не очень то верил в его помощь, но больше у меня никого не было. Я видел его изображение у бабки Нюры в углу в комнате. Она становилась на колени и все просила, что бы он ее сыночка спас и защитил. Но он этого не сделал. Однажды, пришла телеграмма от невестки откуда то из далека, что бы бабка Нюра ехала на похороны своего сына. Он погиб в Чечне, служил по контракту, за деньги. Баба Нюра еще два месяца помолилась и сама померла. Сказала нам, что уходит к своему сыночку.
Часа через полтора "Нива" остановилась у красивых ворот, за которыми возвышался большой дом. Купи-продай вылез из машины, открыл ворота и завел "Ниву" во двор. Я сидел ни живой, ни мертвый.
- Вылезай, Миша, вылезай!- проговорил Купи- продай.- В дом иди, раздевайся,
есть будем.
Мне показалось странным, что так ласково можно разговаривать со своим рабом, но я покорно пошел в дом. Меня встретила пожилая женщина с красиво убранными волосами. Она спросила мое имя, отвела помыть руки и усадила за стол. К тому времени пришел в дом и Купи- продай. За руку он держал девочку лет шести.
- На прошлой неделе купил, зовут Маша..- объяснил он, наверное, мне.
Мне же стало еще хуже, я подумал, что у него рабы даже такого возраста есть.
Мне налили какого то невероятно пахучего супа, насыпали много картошки, положили жареную курицу и колбасу. А, когда поставили на стол торт, то я подумал, что точно на убой кормят, может, сегодня ночью и забьют. Но съел я все, такой вкуснотищи я не пробовал уже давно. Мне разрешили посмотреть телевизор и поиграть на компьютере. Компьютер я видел только на картинках в школьных журналах и по телевизору у Артюховых. Поэтому, я выбрал телевизор.
Спать меня уложили рано.
- Завтра рано вставать, пристраивать тебя поедем. А зовут меня Сергей.- сказал Купи- продай.
Лежа на белых простынях, я думал, что последний мой день на свободе окончен, завтра начнется заточение
Утро наступило слишком быстро. Я оделся и сидел на кровати. Будить меня пришла женщина:
- Ты проснулся уже, ну ничего, начнется для тебя новая жизнь. Ты только не ленись, старайся, и тогда у тебя все будет хорошо. Скольких он уже таких , как
ты пристроил.
" Нива", остановилась возле огромной, красивой церкви с множеством куполов. Я такую не видел ни в кино, ни на картинках. Купи- продай открыл двери, что бы я выходил. Не понимая, зачем мы сюда приехали, я шел рядом с работорговцем, так я уже окрестил Купи- продая.
- Наверно, грехи свои замаливать идет, и меня с собой ведет, что б не сбежал с машины.- размышлял я.
При входе в церковь мы перекрестились и пошли вверх по широкой лестнице. Наверху нас ждала распахнутая резная большая дверь. Я остановился в нерешительности, но сзади меня подтолкнул Купи- продай. Я вошел в огромный зал. Глаза мои разбежались от обилия икон. Боженька теперь смотрел не меня ото всюду. Навстречу мне двигалась худенькая женщина в платке. Она позвала меня по имени, и я чуть не рухнул на пол. Прямо ко мне шла Ольга, моя старшая сестра, она выросла и немного изменилась.
- Спасибо, дядя Сережа!- обратилась она к стоящему сзади меня Купи-продаю.
Я же рухнул не на пол, а в объятия Ольги.
Ольга сказала, что теперь я буду жить вместе с ней в маленькой комнатке при храме, что работает она продавцом в храме и поет в хоре, тем и зарабатывает себе на жизнь. Я узнал, что два года назад отец предложил Купи- продаю Ольгу в обмен на продукты, но тот отказался. Тогда отец сказал, что отвезет ее в город и продаст первому встречному, если Купи- продай не согласится на сделку. Купи – продай согласился, привез к себе, а потом пристроил сюда. Он, действительно, часто вот так пристраивает детей, кого куда. Ольга считает, что ей повезло больше всех. Она только очень боялась, что родители продадут не меня, а Танюшку, что бы тогда она с ней здесь делала. А так, я буду ходить теперь в воскресную школу, которую содержит храм на деньги меценатов, и помогать дьякону. Кормить и одевать меня тоже будут на средства храма.
А еще мы решили с Ольгой, что насобираем денег и отправим на следующее Рождество домой продуктов, чтобы родители пока не продавали сестренок. Пусть они еще немного подрастут.
Так, что Боженька услышал мои молитвы и помог мне, а вот почему он не помог бабе Нюре, я,пока, так и не понял.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
О если бы верующие не дрались друг с другом, а делали так, как в рассказе. Жизнь сильно бы тогда изменилась.
Марина Т.
2008-01-18 12:12:34
Читала и не верила, что рассказывает ребенок, тем более неуч из забитой глубинки.
Тема хорошая, но раскрыта плохо. Советую заменить явно взрослые (!) словечки на язык ребенка.
Обратила внимание, что Вы часто используете частицу -то. Так вот она пишется через дефис:) Комментарий автора: спасибо большое за комментарий. рассказ написан давно, но, вообще не получал откликов в других электронных журналах. да и в бумажные издания посылался раз 10. но мне очень дорог.попробую над ним поработать. хотя мне подобная работа дается тяжело. все мои произведения рождаются очень быстро, пишутся на одном дыхании. я потом сама думаю:"Неужели я это сама написала". Вам желаю любви, добра и радости!
Дочь оборотня - 2 - Светлана Капинос Это продолжение "Дочери оборотня".
Пока в виде вот таких набросков. Буду рада всем существенным (и не очень) замечаниям!
Конец комедии - Светлана Капинос Наш ответ Чемберлену, в смысле Константину, на его "Возвращение с острова" http://www.proza.ru/texts/2008/01/09/238.html
Вместо того чтобы готовиться к экзамену по «Христианской теологии», я всё воскресение убила на этот рассказ! (Костя, ты виноват, если я не сдам!)
«Нате, ешьте плоть мою…»
Выкладываю, как есть, без шлифовки, ибо некогда мне. Любуйтесь: вот он, с ещё необрезанной пуповиной, в кровях и водах.
Надеюсь, что румяные критики мои будут довольны справедливым возмездием!
(Да, зачёт я успешно сдала – по латыни, коей поверхностным знанием не преминула воспользоваться!)
