Свидетельство Павла Герасима из Молдавии

"Благодарю Бога за возможность встретиться с вами в этом доме, на этом месте, а больше всего мы рады, что на этом месте с нами присутствует Иисус Христос. Слава Ему!
Когда меня призывали в армию, обо мне уже знали КГБисты, местные власти и в военкомате и передали мое личное дело в воинскую часть, где я должен был служить, что я верующий, что через меня говорит и действует Господь. И когда меня призывали в армию, то они обо всем уже знали.
Я попал служить в Прибалтику. Когда началась служба, то так как я являюсь христианином, я отказался принимать воинскую присягу, потому что там нужно клясться, что не должно делать христианину. С первых дней моей службы меня начали вызывать и беседовать со мною. Прежде всего, конечно, начали свою работу КГБисты, потом офицеры, а потом дело дошло до прокурора. Их цель была посадить меня. Когда я начал служить, то попал в одно подразделение, и там сказали капитану, что если он хочет получить звание майора, то он должен переубедить Герасима, чтобы он принял присягу и оставил свою веру.
Меня вызвали 31 декабря для беседы, после того, как наша рота пошла в баню. Был холодный день, снег на улице, сильный мороз, метелица. Когда рота вышла из бани, и все стали одеваться, ко мне подошел капитан и сказал: "Ты останься на месте". Я остался и стал одеваться, но он сказал мне, чтобы я не одевался, но стоял и ждал его. Я стал ждать его, и когда все уже вышли, остался я, капитан и еще два солдата. Они вывели меня на улицу босиком, полураздетого.
Я был только в нательной рубашке и больше ничего на себе не имел. Мороз был такой сильный и снег поколено. Мне сразу стало холодно, а потом этот капитан начал издеваться, смеяться и говорить: "Посмотрим, поможет ли твой Бог тебе? Раз ты не хочешь оставить свои убеждения и принять свои убеждения, то вот сейчас у тебя есть время для обдумывания на улице. Когда решить принять присягу и скажешь, что меняешь убеждения, то можешь заходить в казарму". Я стал молиться, а он стоял и смеялся рядом со мной. Когда я стал молиться, то почувствовал, как мне становится тепло с головы до ног. Словно теплое пламя стало проходить по всему телу. Я простоял так на улице целый час. Капитан, стоящий рядом со мной, замерз, хотя был тепло одет: в валенках, шинели, перчатках. И когда он замерз, зашел в казарму и послал дежурного, который охранял нашу роту, на смену себе. Это был сержант, который был также неверующий. Он сказал: "Слушай, Павлик, знаешь, я хочу сказать тебе, что я ничего против тебя не имею, не думай, что это я хочу делить. Нет, я этого не хочу. Но я принял присягу, и если я не буду выполнять то, что мне поручают, то меня могут арестовать. Но так, как ты стоял до этого времени, так стой доконца! Не отказывайся от своих убеждений, потому что Бог с тобой!" Это было для меня ободрением - слышать такие слова от неверующего. Господь употребил его, чтобы подкрепить мою веру. Он простоял целый час, и потом вышел другой.
Так было с восьми часов вечера до двенадцати часов. Я простоял четыре часа на улице. Тогда капитан вышел и сказал: "А теперь заходи!" Когда я зашел, то он сказал: "Ладно, иди ложись". Я пошел, поблагодарил Бога и после этого, хочу вам засвидетельствовать, что у меня не было даже кашля, и я нисколько не простыл! Очень многие солдаты в то время болели, такой был климат. Кто жил в Прибалтике, те знают, что там бывает, что целый месяц не увидишь солнца.
После этого капитан перевел меня в другую роту. Меня встретил там офицер и стал со мной беседовать. Когда он понял, что не может меня переубедить, начал избивать. Ударил меня ногой и выбил один большой зуб и внутри как бы все оборвалось. Увидев, что я весь в крови, он сказал: "Иди вымойся и ложись". Я пошел, помылся и лег спать.
Позже он увидел, что и он не мог меня переубедить. Я хочу сказать, что за год службы я поменял 15 мест. Однажды я сказал одному офицеру: "Вы даже не замечаете, что своими действиями вы, вместо того, чтобы запретить мне, наоборот помогаете мне свидетельствовать об Иисусе".
Там, где я служил, в каждой роте было по 140-170 солдат, а в нашей части около 2000 солдат. Потом меня перевели в другие части. Но когда я находился еще в этой части, однажды меня вызвал на беседу замполит части и сказал: "Слушай, ты почему пришел в армию? Раз ты присягу не принимаешь, ты что пришел, чтобы строить тут молитвенные дома, чтобы тут развести свою пропаганду и агитировать солдат, чтобы они становились такими верующими, как ты?" Тогда я написал объяснительную: "я призван в армию для того, чтобы работать на благо государства два года, что у меня есть Библия и свои уставы, и что не идет вопреки Писанию, то я исполняю, то, что идет против Писания, я не могу исполнить". Когда они увидели эту объяснительную и прочитали, что я написал: "призван для того, чтобы два года работать", тогда они поставили меня работать в две смены. Две смены подряд - с утра и до вечера, чтобы я работал по 16 часов в сутки.
Мне пришлось работать, потому что мне некуда было деваться, я был бесправный человек. Каждый день до места работы приходилось идти пешком по четыре километра и обратно ночью четыре километра. Спать я мог только 4 часа в сутки. Работали на тяжелой работе, таскали бетон вручную на высоту 25-30 метров и больше, там, где невозможно было работать машинами. И так целый день, по 16 часов. Ноги всегда были мокрыми, не было возможности сушить сапоги. Вокруг была болотистая местность.
Сначала было очень тяжело работать в таком режиме, ложился спать только в два часа ночи. Потом стал привыкать. Однажды подошел ко мне один солдат, а там все солдаты знали, что я верующий, что у меня такая вера, потому что я всем свидетельствовал. Я был первый верующий солдат, который служил в этой части. Этот солдат попросил помолиться за него, потому что у него болели руки. Его долго лечили в госпитале, но безрезультатно. У него, наоборот, открылись такие раны, что висели куски мяса, и видны были кости, так что страшно было смотреть на его руки. Его решили комиссовать. Он сам был татарин, мусульманской веры. Когда он подошел ко мне, то сказал, что у него дома больная мать и нет отца, и мать очень ждала, когда он вернется из армии, так как он был ее единственным сыном. Он очень не хотел, чтобы его комиссовали, так как дома нужно было помогать, а он не мог ничего делать в таком состоянии. Руки его были как в проказе, с открытыми ранами.
За неделю до того, как он подошел ко мне, к нам перевели одного солдата из Краматорска, Володю. Он был верующий, из церкви Пятидесятников, но еще не был крещен Духом Святым. И вот Я подошел к Володе и предложил ему взять трехдневный пост и молиться за исцеление того солдата. Мы согласились с ним вдвоем. Притом, что я работал 16 часов в сутки и 4 часа только спал, мне было очень тяжело. Больной сказал: "Помолитесь за меня, потому что я верю, что все, что ты говоришь, так есть, и что ты скажешь, так я буду делать". В субботу и воскресенье у нас были выходные дни.
В субботу я находился в части, а воскресенье у меня был свободный день. Я с самого начала сказал, что шесть дней я работаю на благо государства, а седьмой день посвящаю Богу. Кто бы ни приехал проверять, несмотря на должность, мне было безразлично. Я с самого начала сказал, что не буду в этот день работать, потому что этот день я посвящаю Богу, чтобы меня нигде не искали, потому что я буду служить Богу. И когда была проверка, солдаты говорили: "он молится Богу" или "посвящает день Богу".
Итак, в субботу, мы зашли с Володей в вагончик и стали молиться Богу. Перед молитвой прочитали из Евангелия Марка 16 главы и начали молиться: "Иисус, это Ты сказал эти слова. Все, что мы могли сделать, мы сделали. Ты видишь наше желание, просим Тебя, чтобы Ты делал дальше Свою работу". Мы подошли к больному солдату, возложили на него руки. Наши руки прикасались к его костям, - настолько сильно он страдал и терпел, потому что он сказал, что будет делать все, что мы скажем ему. Видно было, что выражение лица его изменилось, он вспотел, но все же до самого конца терпел. И было сказано Духом Святым: "Я услышал молитву и послал ответ". Когда мы открыли глаза, он был в таком же состоянии, как и до молитвы. Никаких изменений не было, но мы поверили голосу Духа Святого, поблагодарили Бога и вернулись в часть.
Это было ровно 2 часа дня субботы, когда мы совершили за него молитву. В воскресенье мы оставались в части, а в понедельник вышли на работу. Половина солдат работали в первую смену, а половина - во вторую. Так как он не мог работать, то находился в части. На него готовили документы, чтобы отправить его домой. Ровно в 2 часа дня в понедельник он почувствовал, что кто-то прикоснулся к нему. Он посмотрел, никого не было рядом, но он почувствовал, что какие-то изменения происходят в нем. Особенно он начал чувствовать облегчение в руках. Все это произошло мгновенно. Его старое мясо упало, и начало расти новое. Когда он посмотрел на свои руки, они были совершенно здоровы, как руки младенца: нежные, как руки, которые никогда еще не работали и даже не прикасались ни к какой вещи.
Тогда он побежал по всей части и начал кричать: "Христос меня исцелил!" Он забыл про своего Аллаха, свои мусульманские законы, а кричал, что Христос его исцелил. Все солдаты это слышали, и дошло до командования части. Когда офицеры услышали, к нему подошел замполит и оформил на него документы. В тот же день его отправили из Прибалтики в Казахстан. Когда я вернулся с работы, то уже не увидел его, но письменно мы имели связь. Володя из Краматорска был еще полторы недели у нас. Его Господь крестил Духом Святым там же в вагончике. Потом его перевели в другую часть, что мы с ним больше не встречались.
После этого меня вызывает замполит и говорит: "Слушай, в Библии написано, что человек не будет жив одним хлебом, но всяким словом, исходящим из уст Бога. Так как ты не подчиняешься нам, но поступаешь по своим уставам, и изо дня в день все больше агитируешь солдат, так что ты не наш солдат, ты солдат Иисуса, так пусть Он позаботится о тебе, питает и кормит, как хочет. С сегодняшнего дня в столовую ты больше не имеешь права заходить". Я сначала подумал, что он шутит: как это так он может такое сделать. Но когда я пошел на завтрак, он был дежурным, и сказал: "Я же тебе сказал, что ты больше не имеешь права питаться в солдатской столовой". Я повернулся и подумал: "Ладно, я сегодня не покушаю, но завтра приду, его не будет в столовой, и я покушаю". Другого выхода из этого положения у меня не было.
В течение трех месяцев, как я призвался в армию, я не получил ни одного письма ни из дома, ни от своих друзей, так как цензура проверяла почту. Я не имел никаких сведений о том, как живут мои родственники и друзья. А на меня возбудили уголовное дело. Если бы я отказался работать, то они имели бы повод посадить меня. Они все надеялись, что я поставлю свою подпись, что не хочу работать. Поэтому они заставили меня работать по 16 часов, чтобы силы оставили меня, и я отказался работать.
На моем бушлате большими буквами написали мою фамилию, и когда я подходил к столовой, то поставленный специально офицер говорил: "Тебе сказали, чтобы ты не ходил в столовую!" Я стал думать: "Господи, как мне дальше поступать и как мне дальше жить?" А когда нас строем вели на работу, мы должны были петь песни: прославлять партию и коммунизм. Конечно, я этого не мог делать, а шел сзади и молился: "Господи, дай мне силы победить все, что встречу на пути". Так я ходил каждое утро сзади строя, плакал и молился. Также и вечером, когда возвращался, шел, плакал и молился. А сзади шли офицеры и говорили: "Смотрите, воин Иисуса идет!"
Ноги мои были все время мокрые, так как сапоги были изношены, а сушить обувь не успевал. С каждым днем мне было все тяжелее ходить, так как и ноги растёр. Так я ходил голодный на работу, силы быстро оставляли меня, и я стал очень немощный и бессильный. Настал день, что когда я возвращался в часть, я сильно отставал от строя, а офицер говорит: "Иди быстрее!" А ноги так болели, как будто ломали мои кости, и я еле их передвигал.
После девятого дня работы я только лег спать, и спать не мог, потому что сильно болели ноги. Когда же утром встал, то знает только Иисус, как я оделся и пошел на работу. Когда пришел на рабочее место, силы оставили меня полностью, и я стал молиться: "Господи, как мне дальше поступать?" В это время подходит ко мне начальник и говорит: "Ты что не работаешь?" Я говорю, что я уже не могу работать, что хотите делайте со мной: хотите - бейте, хотите - убивайте, больше я работать не могу. Начальник махнул рукой и ушел.
Когда все пошли на обед, я зашел в бетонные стены и стал молиться. И тут пришли мысли, что меня все забыли: и родители, и братья, и, наверное, Иисус тоже забыл. Я подумал, что, возможно, в каких-то вопросах я поступаю неправильно. В это время, стоя на коленях, я почувствовал тихое веяние ветра, и вокруг меня стало так тепло! И слышу голос из псалма 123: "Если бы не Господь был с нами, да скажет Израиль, если бы не Господь был с нами, когда восстали на нас люди, то живых они поглотили бы нас, когда возгорелась ярость их на нас; воды потопили бы нас, поток прошел бы над душею нашею; прошли бы над душею нашею воды бурные. Благословен Господь, Который не дал нас в добычу зубам их! Душа наша избавилась, как птица из сети ловящих; сеть расторгнута, и мы избавились. Помощь наша - в имени Господа, сотворившего небо и землю". А на душе у меня было тяжело, потому что я был полностью истощен, и по дороге в часть меня толкали и пинали.
Когда я вернулся в часть, вошел в казарму, кое-как добрался до кровати и лёг, и стало мне очень тяжело. В это время кто-то спрашивает: "Кто тут Герасим?" Это был старшина из другой роты. Он спрашивал нашего старшину, а тот говорит: "Оставь его, он весь измучен, пусть хоть немного отдохнет". Но он настоял, чтобы ему показали, где я отдыхаю, так как я ему очень нужен. Когда ему показали мою кровать, он говорит: "Встань, оденься и пойдем со мною". Я подумал, что опять на допрос, потому что меня вызывали очень часто. Бывало, вызывали и среди ночи, то к офицерам, то к прокурору. Но когда мы зашли с ним в каптерку, он посмотрел в мои глаза и говорит: "Слушай, расскажи, что с тобою". И его глаза наполнились слезами. Он был сам неверующий, и я подумал: "Ничего я ему не расскажу". Тогда он говорит: "Если ты не хочешь сказать, тогда я тебе расскажу. Твой Бог не дал мне спать всю ночь: подошел ко мне старец в белой одежде и сказал: 'Иди в столовую, там будет ожидать тебя повар, который приготовил пищу для Герасима. Возьмешь эту пищу и принесешь ему, а если не послушаешь, то ты домой не вернешься'. На меня напал такой страх, что я не мог спать всю ночь, рано утром пошел в столовую, и там уже ожидал меня повар. Повар выходит навстречу, несет приготовленную пищу и спрашивает: 'Слушай, ты знаешь, кто такой Герасим? Сегодня ночью подошел ко мне старец в белой одежде и сказал, что мне приготовить для Герасима, а если я не послушаю, то он пошлет на меня такую болезнь, что никто не поможет мне и не спасет меня. Я не имел покоя до самого утра'."
После этого он передал старшине пищу, и тот принес и ожидал до двух часов ночи, пока я вернусь с работы. Потом дал мне пищу и сказал: "Покушай, а после расскажешь, что с тобой случилось".
Для меня это была великая радость, что Господь вышел мне навстречу таким путем. Я съел совсем немножко и попил, так как долго не кушал. Он принес масло и хлеб. Я поблагодарил Бога и вернулся спать. С того момента этот старшина стал так близок мне: он как мать заботился обо мне. Каждое утро он заботился, чтобы у меня была пища. Вместе с ним мы завтракали, и он давал мне на работу хлеб. А ночью, когда я возвращался в два часа, он ожидал меня и мы с ним ели. Так он заботился обо мне с месяц, чтобы я не голодал. До того, как ему осталось два дня до увольнения, вызвали меня в политчасть и сказали, что с сегодняшнего дня разрешают мне ходить в столовую.
Через два дня старшина уволился, а меня перевели в другую роту. Там был такой жестокий, строгий майор: если он сказал что, то все боялись его, даже офицеры. Для солдат это был самый страшный офицер. Он сразу вызвал меня и стал беседовать. Говорит: "Смотри, чтобы ты не пропагандировал, чтобы других не наставлял, а если не послушаешь, то попадешь в мои руки и так свободно не уйдешь". Я, конечно, обратил внимание на эти слова, которые он мне сказал. Так прошло некоторое время.
Однажды, когда наша рота была дежурной по части, а наш майор был ответственным дежурным, солдаты вернулись из столовой, уже после отбоя пришли ко мне ребята и говорят: "Павлик, пойдем, расскажи нам про Иисуса". Я ответил, что не надо нарушать распорядок, а об этом поговорим завтра или в другой день, но они сказали: "Что ты боишься? Пойдем, расскажи нам". Я говорю, что я не боюсь, но надо поступать мудро. А они: "Ничего, пошли, майор там, в столовой". Мы пошли в ленкомнату. Собралось 8 солдат. Пришли солдаты и из других рот. Я начал рассказывать им, и у них появилось сильное желание помолиться: "Павлик, давай помолимся!" Я говорю: "Что, прямо здесь?" Они ответили: "Да!" Я спрашиваю: "А вы знаете, как молиться? Мы молимся своими словами, по нужде"- говорю им. Они говорят: "Научи нас какой-либо молитве". На что я ответил, что есть молитва "Отче наш".
Я написал им эту молитву, и мы стали на колени молиться. А у них были разные нужды: у кого мать больная и т.д. У каждого были свои нужды. Мы стали на колени, а там же в этой комнате был бюст Ленина. Ленкомната была оформлена атеистическими лозунгами. Мы тогда стали молиться, а я настолько сильно боялся, что зайдет майор, и тогда мне будет плохо. Я с нетерпением ожидал, когда солдаты закончат молитву "Отче наш", чтобы сразу встать и уйти. Но когда они закончили, то начали вторично эту молитву, а потом третий раз. И когда молились третий раз, то я уже забыл и про майора и про все: в этой комнате излилось такое благословение, что, несмотря на то, что в комнате был бюст Ленина и разные лозунги, там было присутствие Иисуса! Дальше я стал молиться сам, ничего ним не говоря, а они стали повторять за мной и молиться так же. В это время открывает дверь майор, а солдаты все поразбежались: некоторые - через окна, а другие, которые не успели - рванулись в дверь и чуть не сбили майора с ног. Пока он повернулся, их уже не было.
Майор настолько изменился, что стал как зверь. Когда он избивал людей, то настолько употреблял свою силу, что некоторые умирали. Потому все солдаты так сильно его боялись. Он подошел ко мне и сказал: "Я же тебе говорил, ты что, думал, что я с тобой шучу?" Меня его приход застал врасплох, мне стало не по себе. До того дня меня ни один солдат пальцем не тронул и не обозвал ни словом. Но на моем теле всегда были раны, синяки, полученные от начальства. Когда они при беседах видели, что не могут меня переубедить, они употребляли свою силу.
Он подошел ко мне и стал бить меня в лицо. Я не боялся этого,- настолько уже привык к кулакам и ударам, что мне было все равно. С другой стороны, мне было все равно, кто предо мною стоял, сколько бы рангов и звездочек у него не было, не боялся сказать правду, говорил с ним, как и с солдатами: все равно и солдаты и офицеры - все мы умрем, все взяты из праха.
Когда он стал меня бить, у меня была одна мысль - чтобы не упасть на пол, а то он начнет пинать меня ногами. Я был весь в крови. В это время вышли слова через меня для него, было сказано: "Я буду судиться с домом твоим, а после этого Я окажу милость Свою над домом твоим". Когда он услышал эти слова, он подумал, что я пойду жаловаться на него, что он меня избивал. Тогда он стал сильнее меня бить, я упал на пол, а он стал избивать меня ногами. Больше не помню ничего.
Когда я пришел в себя, то оказался на постели в госпитале, весь под капельницами. Не было целого места на мне, кровь текла из носа, изо рта... Было настолько тяжело и больно, особенно задняя часть тела словно горела. Я не мог ни повернуться, ни есть, ни спать, ничего не мог. Настолько сильно все болело, что не мог нисколько заснуть.
Когда я призывался в армию, то на проводы приехали братья-сосуды, и когда мы совершили молитву, было показано, что гроб идет надо мною, над моей головою, потом стал опускаться ниже и ниже, пока я стал ногами на него и в руках держал снопы и с радостью возвращался домой.
Когда я в таком состоянии вспомнил это откровение, то поверил первой части, думая: да, действительно, я больше не вернусь. Как было показано, так и будет. А за вторую часть, что я должен вернуться домой и т.д., то я уже этому не верил, потому что находился в таком состоянии.
В один день ко мне подходит начальник госпиталя и говорит: "Мы завтра должны тебя отправить на операцию в Ригу, потому что анализы показывают с каждым днем ухудшение". Сколько я там находился, текла кровь, сосуды и внутренности были перебиты. Тогда он сказал: "У тебя настолько повреждено все, а особенно задняя часть: почки, легкие". Мне была настолько плохо, что я больше ничего не хотел. Мне написали направление в другой госпиталь, в Ригу. Тогда я написал одно письмо домой, брату, что возможно не вернусь. Я написал это не прямо, но так, чтобы они поняли, если что-то случится, что я стоял доконца, в истине, в вере. В ту ночь почувствовал облегчение, и я заснул.
Во сне вижу, что со стороны окна зашел в палату человек в белом, встал и посмотрел на меня. Потом сел возле моих ног и смотрел, потом встал, подошел ко мне и перевернул меня лицом вниз и провел по всему телу руками. Когда дошел до нижней части (я лежал лицом вниз, но видел, как он совершает всю эту работу), открыл мою заднюю часть всю, стал проводить руками по внутренностям. Дойдя до моих почек, он вынул одну почку, открыл пополам, вытряхнул, и оттуда упали куски. Затем он сказал мне: "Слезы твои дошли до Отца, и я пришел дать тебе исцеление". И ушел.
Я открыл сразу глаза и не чувствовал никакой боли. Я посмотрел на свои руки, они были в капельницах, а я настолько не любил уколы, что выбросил капельницы в сторону, встал и абсолютно не чувствовал никакой боли! Мне так захотелось поесть! Я пошел в столовую госпиталя, а там медсестра, увидев меня, настолько сильно испугалась, что чуть сознание не потеряла. Ее лицо стало бледным, она стала дрожать, не могла сказать ни слова. Я долго старался успокоить ее, прося что-нибудь покушать. Она дала мне покушать и попросила рассказать, что случилось. Я рассказал ей абсолютно все, про то, что произошло во сне. Она до самого утра не могла спать, а на следующий день хотели отправить меня в Ригу. Я был настолько уставший, что пошел, лег спать и спал до утра.
Утром пришел начальник госпиталя, а медсестра всю ночь не спала, ждала его. И когда она его увидела через окно, вышла ему навстречу и сказала: "Сегодня ночью Христос исцелил того больного, которого мы должны сегодня отправить на операцию". Он говорит: "Как это так? Столько времени работал, и такого не видел. Как это так?"
Начальник госпиталя не стал делать обход, а сразу прибежал ко мне, разбудил меня и спрашивает: "Расскажи мне, как это было". Я ему все рассказал, а он говорит: "Ну ладно, мне еще надо проверить тебя". Я прошел через рентген, и снимки показали, что внутри все абсолютно чистое и в порядке. Результаты анализов оказались лучше, чем у здорового человека. Таким образом, Христос меня исцелил. Слава Богу!
Когда врачи убедились в том, что я исцелен, отправили меня в часть. Для майора было неожиданностью мое возвращение, так как я был в таком состоянии, что было под вопросом - вернусь я или нет. Там где я находился, можно сказать, не было даже советской власти, кто как хотел, так и управлял, потому что часть находилась в лесу.
Когда майор увидел меня, он сказал: "Я с тобою все равно что-нибудь сделаю. После того случая, как я тебя избил, я пошел домой, а навстречу мне вышла дочка",- его дочке было 7 лет,- "в таком состоянии, в каком я первый раз ее видел. До этого не было такого. Она падала, кричала, как будто рычал какой-то зверь, пена шла из ее рта". Когда он мне рассказал это, я сразу понял, что она стала одержимая. Он сказал, что его жена пошла к врачам, а они сказали, что эта болезнь неизлечимая - эпилепсия. Врач сказал, что у них нет методов лечения этой болезни.
Майор сказал мне, что это все из-за меня, что я во всем виноват, так как все это случилось сразу после того, как он меня избил. Он мне сказал: "Ты должен молиться Богу, и если Бог исцелит ее, знай, что будешь самым хорошим другом для меня, если не исцелит, то я с тобой все равно что-то сделаю, но в живых ты не останешься". Я только вышел из госпиталя, Христос только исцелил меня. А до армии, когда мы молились за одержимых, то я молился не один, а по двое или трое: если один ослабел, то прячется за спину другого, а в таком состоянии я думал: за кого мне спрятаться, если я пойду один? Я думал: если Господь освободит ее - хорошо, но если не освободит - он так и так побьет меня, лучше пойду и если совершу молитву, не буду виноват перед Богом. И мы поехали с ним на его машине.
С этого момента начал им командовать уже я, он уже подчинялся мне. Он стал мне говорить: "Если Бог исцелит ее, я дам тебе большую сумму денег"- (сказал мне, какую сумму денег даст). Я ему сказал: "Товарищ майор, мне не нужны ваши деньги и все, что вы предлагаете мне, я только об одном вас попрошу, чтобы, когда мы будем молиться, вы смирились пред Богом и преклонили колени". Но для этого человека было легче дать мне сумму денег, чем смириться. Он сказал: "Нет, я никогда этого не сделаю". А я говорю: "Товарищ майор, я вас прошу один раз, чтобы вы смирились пред Богом". Тогда он согласился. Мы подъехали к дому, и когда открываю дверь, девочка, как лев, выходит навстречу с криками и воплями: "Что пришел в наш дом? здесь другое царство". Когда я услышал это, то, заходя, почувствовал, что спереди идет Иисус. Когда она увидела меня, то стала отходить назад, успокаиваться и отошла в самый угол, стала, не двигаясь.
Мы стали на колени, не чувствовалось никакой силы, присутствия, а девочка притихла, как будто абсолютно здорова. Но Дух Святой ничего не засвидетельствовал, что она уже свободна, и Божьего присутствия не чувствовалось. После первой молитвы результата не было, тогда я сказал: "Товарищ майор, придется вам еще раз стать на колени". Он сказал: "Ты что, сошел с ума? Ты потом вернешься в часть и будешь рассказывать солдатам, что майор здесь с тобой молится?" Я сказал: "Товарищ майор, я никогда этого не сделаю, но вы должны еще раз преклонить колени, и будем еще раз молиться". Но он стал очень злой и говорит: "Никогда!" После этого он стал идти прямо на меня, а я стал отходить назад, думая, что он будет меня снова избивать. Все это время его жена стояла и плакала, потому что знала, что болезнь неизлечима и нет выхода. Она стала уговаривать майора: "Что, он просит что-то особо тяжелое? В этом же нет ничего страшного. Если он захочет рассказать про тебя, он это и так сделает, потому что ты уже становился с ним один раз на колени". Тогда майор стал на колени второй раз, и как только стали молиться, то излилась сила Духа Святого, присутствие Иисуса, что Он уже начал Свою работу. В это время сатана стал очень сильно бросать девочку и издеваться над ней, рычать. Я вижу в это время видение, что поднимается сначала одна белая рука, потом вторая. Они поднялись высоко, соединились вместе, и с неба свет пролился на них. Получилось, что руки соединены с небом. И было вразумление, что это мои молитвы и молитвы церкви соединились вместе и дошли до Бога, и Господь посылает ответ.
В это время повеление от Духа Святого: "Во имя Иисуса Христа, выйди вон!" И сразу сатана бросает эту девочку на пол с сильным ударом, со злостью. Она упала и лежала, как мертвая. В это время Дух Святой говорит: "Я завершил Свою работу". Тогда я вспомнил слова, которые были сказаны для майора: "Я буду судиться с домам твоим, а потом окажу милость". Девочка лежала как мертвая, нужно было внимательно смотреть, чтобы заметить, что она дышала. Я посмотрел на девочку и сказал: "Товарищ майор, теперь нам нужно поблагодарить Бога: сначала вы поблагодарите, потом поблагодарит мать, а потом я в конце поблагодарю". Но он, смотря на дочь, говорит: "За что мне благодарить: за то, что ты убил мою дочь?" Я говорю: "Товарищ майор, вы не спешите, надо вам все-таки поблагодарить, надо смириться". Он сначала сказал, что никогда этого не сделает, но я все же переубедил его. Я сказал ему, чтобы он не трогал дочь, пока она сама не встанет. Я научил его, как поблагодарить Бога, он стал благодарить, но так, словно Бог ему что-то должен. А мать ее только плакала. В конце я поблагодарил и сказал: "Теперь отвезите меня в часть". Майор отвез меня, я лег спать.
За полтора часа до подъема ко мне пришел дежурный по роте и сказал: "Тебя вызывает майор". Я понял, что майор не мог спать от радости, пошел к нему, открываю дверь, а он говорит: "доброе утро, брат Герасим!" Я говорю: "Доброе утро!" Он говорит: "Слава Богу!" Я отвечаю: "Слава Иисусу!" Тогда он мне все рассказал, что после того, как он вернулся, его дочь была здорова.
Дух Святой мне до этого говорил: "Если будешь стоять за истину, то Я выйду тебе навстречу и дам хорошую, легкую работу". А я же находился на тяжелой работе и все время думал своим разумом, как же это будет? А Дух Святой сказал, что сделает это. И вот произошли все эти события в доме майора. У него все были в подчинении, даже офицеры, он давал им распоряжения, потому что все его боялись. Он приказал, чтобы меня поставили на легкую работу. И таким образом, я целый день ничего не делал, только давал команды по рации.
У меня появилось свободное время, чтобы писать письма, читать и молиться. На все хватало времени, и даже не знал, что делать. Майор мне сказал, что с шести до десяти свободное время у меня, что хочушь, то и делай. На улице уже было тепло, лето, так хорошо. Я выходил в лес, там встречался с солдатами, беседовали с ними, они задавали разные вопросы. В это время я не знал, что такое служба. Но это длилось недолго. Офицеры в штабе узнали, что меня перевели на другую работу, что весь их план не сработал. Они же хотели довести меня до того, что я откажусь работать.
И вот, они вызвали меня и говорят: "Ты почему дал майору денег, чтобы он перевел тебя на эту работу, а сами сговорились и сказали, что Господь исцелил его дочь? Какое там исцеление? Ты что еще и обманываешь?" Я ответил: "Я никаких денег не давал, о чем вы вообще говорите?" Они начали говорить, как это я не знаю, что я дал денег, а всех обманул, что Бог исцелил дочь майора. Тогда я сказал, что ничего этого не было, но что я знаю одно: Господь в доме майора делал Свою работу и исцелил его дочь. Они принуждали меня сказать, что этого не было. Я отказался сказать на белое, что это черное. Тогда офицер сказал: "Ну раз ты не хочешь, то (обращаясь к остальным офицерам)- смирно!" Все встали по стойке смирно. Тогда он сказал: "Приказываю тебе, чтобы ты сказал, что не было исцеления в доме майора!" А я говорю: "Воин Иисуса Христа вашим приказам не подчиняется". Я ответил по его словам, что он раньше меня назвал воином Иисуса Христа, когда запретил мне ходить в столовую. Тогда он назначил мне семь суток ареста.
Меня отправили на гаубвахту. А все солдаты пришли в движение. В полку распространили слух, что меня отправили в психбольницу, что я сошел с ума. А мне сказали, что не освободят меня, пока я не скажу, что исцеления не было. Я отсидел семь суток, меня вывели и спрашивают: "Ну что, подумал? Правда, что не было?" Я говорю: "Правда, что было исцеление в доме майора!" А против этого майора уже все пошли, чтобы его разжаловать, хотя до этого он был их лучший друг. Теперь же, после исцеления его дочери, он стал доказывать всем, что христиане - самые лучшие люди, что, притесняя их, нарушают закон.
Тогда начальник за мое неподчинение назначил мне еще семь суток ареста. Я повернулся, чтобы уходить, а он говорит: "Но прежде, чем ты пойдешь отдыхать, то, так как у тебя не в порядке нервная система, ты невоздержан и ведешь себя возмутительно, пойдешь в госпиталь, тебе поставят уколы, чтобы ты немножко успокоился". Два солдата, которые охраняли меня, и офицер взяли и повели меня с автоматами, словно вели какого-то террориста или преступника.
Когда пришли в госпиталь, подходят к начальнику госпиталя и говорят ему, что мне нужно ставить уколы, и говорят при мне, какие уколы. Начальник госпиталя смотрит на них, потом на меня и говорит: "Нет, нет, нет, я такой шаг никогда не сделаю, я боюсь Бога". Он меня хорошо знал, потому что он сказал мне однажды: "Верь и дальше, потому что есть Бог". Когда он отказался мне делать уколы, они стали переубеждать его, что мне надо ставить уколы, он ни в какую не соглашаться. Тогда они увидели, что бесполезно с ним разговаривать, то подошли к другому врачу, и уговорили его. Мне стали делать уколы из большого шприца: в позвоночник и под лопатку поставили десять уколов и держали меня. Я почувствовал, как поднимается давление, внутри все как будто закипело. Разум рассуждает здраво, а чтобы совершать то, что думаю, - не могу. Знаю одно - нужно молиться, но не могу. Хочу молиться и прилагаю усилия, чтобы молиться, но не могу и все! Они вывели меня и отправили снова на гаубвахту, толкнули и говорят: "Ну, посмотрим, святой отец, что будет дальше" и закрывают дверь.
Я лег на нары, накрылся шинелью и чувствую, что все переворачивается, возмущается во мне. Так тяжело стало духовно, душевно тяжело. Лежу я и слышу сильный удар в дверь, а я даже не открыл глаза. Слышу какие-то шаги подошедшего ко мне. Ко мне подошли, начали тянуть за шинель так сильно, что я не мог удержать шинель и отпустил ее. Ее стянули с меня со всей силы, а я лежал все еще с закрытыми глазами. Чувствую, кто-то подходит ко мне и тянет за сапоги, другой тянет за волосы так сильно, что я думал, что вырвут все волосы. Потом с разных сторон начали бить в бока. Я открыл глаза и увидел настолько страшную картину: вся комната была забита чудовищами, настолько страшными, например, тело как у льва, а голова - как у человека или голова как у медведя, а тело как у человека. Настолько страшно, все было забито в комнате, что все эти существа не то, чтобы старались дотронуться до меня, но хотя бы увидеть, что там лежит. В это время я чувствую, что надо молиться и стал молиться: "Иисус, если Ты допустил такие испытания, что издевались над моей плотью, и Ты знаешь, что я никогда не роптал и не жаловался, почему Ты допускаешь это, то теперь прошу Тебя, не дай врагу возможности коснуться души моей, потому что намного дороже тела - душа. Не дай им прикоснуться к моей душе".
Только я успел сказать эти слова, как со стороны двери заходит ангел. Он летел, провел рукой в воздухе, и эти чудовища настолько сильно испугались, что стали выскакивать через бетонные стены, через потолок и сильно очень толкались, чтобы побыстрее уйти, когда только увидели этот образ ангела. Ангел прошел надо мной, даже не прикоснулся рукой, и улетел. Мне сразу стало так легко, так спокойно и радостно в сердце, что я сразу заснул. Как только заснул, слышу, открывается дверь. Я открыл глаза и увидел стража, который охранял. Он говорит: "Ну что, святой отец, ты еще жив?" Я говорю: "Да, я жив, слава Богу".
На второй день меня вызывает начальник гаубвахты и говорит: "Слушай, помолись Богу, чтобы Он не проклял меня и не наказал мою семью". Когда я отсидел все 14 суток, тогда он звонит в управление и говорит: "Вы как хотите, так и поступайте, но я больше не собираюсь добавлять этому солдату еще срок, я боюсь этого".
Тогда приехали из управления, меня вызвали на беседу. Начальник управления говорит мне: "Ну что, подумал? Ты все равно отсюда не выйдешь, скажи, что не было исцеления в доме майора. Тогда сразу освободим тебя, а иначе будешь сидеть здесь долгое время. Никто тебя отсюда не выведет". Я тогда стал свидетельствовать ему об Иисусе, но он сказал: "Не надо мне это", а он по званию был полковник. "Еще семь суток ареста тебе, за то, что не подчиняешься". Снова я отсидел эти сутки, всего уже 21 сутки. Потом меня снова вызвали. К тому времени мне все это уже настолько надоело, потому что там очень темно, невозможно было читать или что-либо делать, только молиться и петь псалмы. И вот, по прошествии этих 21 суток, я, не постучав, открываю дверь, захожу и говорю: "Товарищ полковник, воин Иисуса Христа по вашей просьбе прибыл!" Он настолько сильно разозлился, что говорит: "Как, ты столько времени служишь и не знаешь, как надо докладывать? Иди обратно, постучись, заходи и докладывай, как положено". Я вышел, постучал, захожу и говорю опять: "Товарищ полковник, воин Иисуса Христа по вашей просьбе прибыл!" Знаете, он же приказал мне, а я говорю "по просьбе"... Но он тогда говорит: "Ну ладно, воин Иисуса Христа, садись". Я сел, и мы стали беседовать. Он мне задает вопросы на русском языке, а я ему отвечаю на молдавском языке. Я знал, что он молдаванин. Тогда он тоже перешел на молдавский. Я ему сказал, что благодарю Бога, что Он дал мне возможность встретиться с вами, рассказал все ему. Тогда он говорит: "Ладно, за то, что ты мой земляк и не подчиняешься, то еще семь суток ареста".
Я отсидел еще и эти семь суток. Всего 28 суток отсидел. Больше они не имели права мне дать, потому что я не находился под следствием. Если не находишься под следствием, то больше месяца не имеют права держать. Меня освободили, прошло немного времени, и этого майора разжаловали до капитана и отправили в другое управление, а меня отправили в Вильнюс. Там мне Дух Святой сказал: "Будешь сидеть на скамье подсудимых три раза, а после этого я дам тебе власть и они будут в твоих руках, и не ты будешь делать, что они скажут тебе, а они будут делать то, что ты скажешь им (т.е офицерам)".
Когда первый раз на меня возбудили уголовное дело, меня хотели посадить по поводу работы, меня Господь вывел. Второй раз меня обвинили, что я избил одного солдата-узбека, а это не было так, все офицеры взяли этого узбека и сказали ему написать, что я его избил. Он написал, потому что его избил старшина. А я в то время находился в каптерке, где был наш старшина-кладовщик. Когда старшина стал избивать узбека, тот сказал: "Если ты меня еще раз ударишь, то я тебя ночью зарежу". Старшина его еще раз ударил и пошел спать днем. К нему подошел узбек и порезал ему вены на руках. Ко мне тогда прибежал солдат один и попросил полотенце, чтобы перевязать руки. Старшину отправили в госпиталь, перевязали, и он вернулся, а узбеку сказали, чтобы он написал, что это я его избил, а не старшина. Итак, он написал, что старшина вены себе сам порезал, а побил его не старшина, а я. Они были довольны, что посадят меня. А все мусульмане в части меня очень уважали, называли меня мула, т.е. человек, который молится. Когда они подходили для приветствия ко мне, то кланялись несколько раз. Я им всегда говорил, чтобы они не делали этого, потому что написано, что нужно поклоняться Одному Богу. Они сказали, что все равно будут делать это, потому что так учит их закон, и они знают, что я человек Божий, молюсь и т.д. И когда они услышали, что их же мусульманин написал на меня такое, то восстали на этого узбека.
Меня посадили на семь суток, так же, как и старшину. На нас завели уголовное дело. Я очень переживал, что думал, лучше бы меня посадили первый раз, чем сейчас, когда я совсем не виноват, так как люди могли говорить: "А, только делает себя святым, а на самом деле..." Тогда сказали узбеку, чтобы он поклялся Аллаху, что я избил старшину. Узбек поклялся. Потом сказали мне, чтобы я клялся Христу, что я не избивал его. Я сказал, что клясться не буду, а только скажу "да" или "нет". И я сказал: "Я даже пальцем его не тронул". Тогда просили объяснительную с моей стороны и со стороны свидетелей. Я написал в объяснительной все, как было. Тогда вызвали старшину, и он написал точно так же, как написал я, все в точности так же. Еще один солдат, видевший все, написал точно так же. Тогда прокурор начал всех ругать за лжесвидетельство, говоря, что их могут посадить от трех до пяти лет за это. Они все были злые на меня. Через некоторое время все дело закрыли.
Потом стали искать еще предлога, чтобы меня посадить. Начали меня обвинять перед прокурором и требовать прокурорского обвинения. Прокурор дал мне слово.
А до этого солдаты написали жалобу в Москву обо всем, как надо мною издевались, что в наше-то время такое происходит. И все это стало известно. По этому поводу приехал сам генерал-майор, который управляет всем. Перед приездом он дал телефонограмму, что приезжает из-за меня. Когда все офицеры узнали, то ходили вокруг меня и все спрашивали: "Павлик, Павлик, что тебе надо?" Готовы были все делать для меня, чтобы я ничего про них не рассказал. И вот, генерал-майор приехал и сказал мне, чтобы я все рассказал, все, как было. Я ему сказал: "Товарищ майор, я ничего не расскажу вам, кроме того, что я простил всем и я уверен, что Христос всем простил". Если бы я стал все рассказывать, то майор и многие другие пострадали бы. Он сказал: "Скажи все, и я не буду смотреть на их звездочки, на их должности, ни на что. Буду говорить с ними на языке закона". Я этого не сделал. Он имел при себе симфонию и Библию, стал спрашивать меня по Библии, почему я то не делаю, то не делаю. Я ему отвечал, он открывал, находил все правильным и сказал: "Вот тебе мой номер телефона, адрес, и если кто еще хоть слово скажет тебе - напиши или позвони, я приеду, и увидишь, что я с ними буду делать".
Когда офицеры узнали, что я им прощаю, они стали дальше делать свою работу. Я, конечно, не стал писать никуда, ни звонить. И вот, когда они пошли к прокурору, и прокурор дал мне слово, я говорю: "Если я вам дам сейчас место, чтобы вы построили дом, и проект, но не дам материалов и денег, построите ли вы этот дом?" Они сказали, что нет, конечно. Я сказал, что так же они поступают с верующими в нашей стране. Я им сказал, что они пользуются тем, что я никому не рассказываю ничего, что если они не примут сейчас меры, то я напишу или позвоню в Москву, и пусть решают уже там, потому что Господь через Горбачева дал свободу вероисповедания, а на самом деле происходило другое. Прокурор стал ругать офицеров. Тогда один капитан взял мою воинскую карточку и просил прокурора поставить мне еще одно воинское предупреждение, но он сказал, что ничего ставить не будет. Он сказал: "Слушайте меня, с этого дня не вы будете им уже командовать, а то, что он скажет, то вы будете выполнять. Какой распорядок дня будет у него, такой и вы будете соблюдать". Все молчали, так как это был приказ.
Когда мы вернулись в часть, перед выходными днями, в пятницу вечером, меня вызывает замполит и спрашивает: "Что ты будешь делать на выходные?" Я говорю: "Завтра вы меня не ищите, я утром ухожу, а вечером после отбоя приду. В воскресенье я уйду до подъема или после подъема, как захочу, днем меня не ищите, а вечером приду, если не в 10 часов, то в 12, когда делают обход части". Это идет абсолютно против их закона, но так как был приказ, то он ничего против не сказал. Он сказал: "Ну ладно". И так было полгода.
Когда меня встречали офицеры, не я им первый давал честь, а они мне и говорили: "Слава Богу!" Я отвечал: "Слава Иисусу!"
Все солдаты хорошо меня уже знали. Если спрашивали меня по фамилии, то не все знали, а если спрашивали "Где человек Божий?", то из 16 тысяч все могли сказать, из какой я роты, какого взвода, отделения, где сплю и т.п.
В то время я был настолько близок с Господом, что если бы мне сейчас предложили пойти еще раз в армию и служить еще раз, то я готов идти ради того, чтобы чувствовать ту близость со Христом. Когда я тогда утром вставал, то спрашивал у Духа Святого, что мне делать сегодня, и Дух Святой говорил, что меня встретит, и я знал наперед, что меня встретит, с кем я буду иметь беседу и т.д. Слава Иисусу за все!"

Свидетельство Павла Герасима из МолдавииСвидетельство

Свидетельство Павла Герасима из Молдавии

Свидетельство Павла Герасима из Молдавии
Свидетельство