Нравственность как преодоление морали в русской религиозно-философской мысли

Одним из интересных феноменов русской нравственности было юродство. Юродство –это не истерия, как думают многие. Юродство, по сути, отрицает суету мира, и стремится к высшей правде и любви.
Юродство не надо путать с кинизмом. Киники отрицали социо-культурные нормы, проявляли себя как персоны. Юродивые же отрицали суетность жизни, её внешнюю «законность». И отрицали не для себя, а во имя других. На взгляд, автора, юродивый страдает за других, чувствуя их боль и неправду мира. Он хочет Царства Божьего, но не видит его вокруг себя, а видит зло, суету и противоборство людей; от этого он страдает всей душой, а не разумом.
Юродивых в народе считали нравственными людьми, совестью народа. Он такой, не потому, что разумом понимает, что надо «юродствовать», а «юродствует», потому что не может не юродствовать.
В том-то и специфика нравственного человека, что он не может быть безнравственным. В феномене юродства нет «морали преодоления», так как юродивый движим любовью ко всему миру, страдает за него, страдает сердцем, а не разумом Фауста, а любовь подразумевает собой неслиянно-нераздельное состояние со всем миром, а в таком состоянии нет борьбы; ни с другими, ни с самим собой, а значит, и нет «преодоления».
Именно, рациональность, перенятая от античности, не позволила западной христианской мысли, по мнению автора, во всей полноте усвоить заветы Христа, в которых заключена не мораль, а нравственность.
Многие русские религиозные моралисты рассматривают страсти, злобу, противоборство, как неестественное состояние человека.
У Артёма Троицкого «Злоба же или страсть не суть естественна».
То есть для человека, по его естественной сути, быть добрым легко, наоборот, злым быть трудно. Ничего не надо преодолевать в себе, необходимо только причаститься к божьей благодати, принять её в себя, преобразиться. Такое преображение подразумевает собой, «креативный» скачок, оно напоминает «прозрение», в нём нет процессуальности и действует логический закон исключения третьего, а не закон противоречия.
Всем первым русским мыслителям-книжникам была свойственна мысль, о гармоничном, благом человеке. Если западная мысль говорила о том, что морально пасть просто, а подъём к нравственности требует упорного нравственного поэтапного совершенствования, то русские мыслители с древних времён говорили об «обожении», когда человек «креативно» познаёт «истину», и становится благим сразу, обретает истинное счастье. А это возможно только через мистический опыт «самоуглубления».
К самоуглублению призывал Нил Сорский, через молитву «умного делания» . Он считал, что необходимо «отсекать» все помыслы внешнего мира, чтобы ««прилог», «сочетание» «сложение», пленение» «страсть не сформировали нрав человека», его жизненные позиции».
Идеалом человеческой жизни для Григория Сковороды был идеал самопознания. Соответственно, мораль при таком подходе тоже должна нести в себе некоторый мистический, аскетический настрой. Но речь скорее идёт не о рассудочном познании своей «натуры», а о познании своего «сердца».
То, что видит Григорий Сковорода в человеческой жизни, в состоянии нравов, конечно, не устраивает его. Не только не устраивает, но вызывает возмущённый протест. Отсюда вытекает сильный морализаторский пафос Сковороды, сильное желание быть не таким как все и научить других правильному образу жизни.
Конечной целью всякого человека для Григория Сковороды является счастье или радость сердца. Но вся беда в том, что люди не понимают, что такое счастье и поэтому страдают. Человек стремиться избежать страданий и получить больше удовольствий. Но для этого нужен стабильный постоянный уровень внешнего благополучия. Но в этом изменчивом, «тленом» мире очень сложно поддерживать такое благополучие. Человек находит его в одной сфере жизни и теряет в другой. Так как же обрести счастье?
Здесь прослеживаются параллели с этикой Эпикура. Тот также видел все беды людей в погоне за иллюзорным счастьем.
Для Григория Сковороды счастье не может быть связано с изменчивыми состояниями. Счастье заключается в вечности. А значит оно не связано ни с общественным положением, ни с богатством, ни с другими какими-нибудь внешними атрибутами. Счастье не от мира сего. Его бесполезно искать во внешнем мире, всё равно не найдёшь. Счастье заключено в самом человеке. И искать его надо в самом себе.
Человек ищет счастья, но, не зная, где оно находится, попадает в несчастье. И Сковорода ещё раз говорит о том, что счастье скрыто в нашем премилосерднейшем существе. Мать натура всем нам открывает путь к счастью. И Сковорода против «морали преодоления». Заповеди божьи не трудны, а наоборот приносят счастье.
В этих идеях Сковороды заложена идея «нравственности», как естественного состояния для человека.
Надо заметить, что многие философы ставили добродетель как этическую цель для человека. При этом достижение идеала добродетельной жизни требует, по их взглядам, моральных усилий, постоянной борьбы с самим собой. У Канта категорический императив практического разума, вообще, не достижим для эмпирического человека. Человек должен стремиться выполнять его императивно, ведя постоянную борьбу с самим собой. Но какое же может быть счастье в постоянной борьбе с самим собой?
У Григория Сковороды, наоборот, в добродетельной жизни нет никакой борьбы с самим собой. Когда человек ведёт добродетельную жизнь, у него наступает гармония с самим собой и другими людьми. Действительно, добродетельная жизнь подразумевает умеренность и любовь! Жить умеренно, в любви к себе и другим намного проще и лучше, чем в противоборстве с другими и с самим собой. А это противоборство часто возникает из-за неумеренных желаний ( стремления к почестям, власти, чрезмерным удовольствиям и т. д.).
Можно подумать, что Григорий Сковорода относится ко всему этому негативно. Но это не так. Можно быть счастливым и в чине, и в богатстве, и в теле крепком. Но счастье не в этом. Счастье рядом, в нас самих, а мы его ищем на стороне. Так в чём же счастье? Что для человека является наилучшим.
Как мир внешний находится в согласии с божественным миром, так и человек должен жить в согласии со своим внутренним сердцем. Но для этого он должен познать себя, познать истину своего сердца. Ведь разум часто приводит нас к заблуждениям, даже относительно самих себя. Но Сковорода идёт дальше.
Счастье не во внешнем мире, а в божественном; ведь сердце (душа) принадлежит вечности. И познавая свою душу, мы познаём вечность. Поэтому мирское вторично. Но так как у Григория Сковороды вечная натура всегда, везде и во всём; не надо ждать воскресения, перехода в потусторонний мир. Счастье здесь и сейчас, так как божественное не где-то далеко, а в нас всегда и везде.
Итак, идеалом этическим для Григория Сковороды является счастье. Оно доступно всем здесь и сейчас. Оно внутри человека, в гармонии его души с эмпирической внешней жизнью. Но, чтобы достичь этой гармонии, нужно познать собственную душу, свой внутренний мир. Поэтому, практические действия заключаются в старой мистической максиме: «Познай себя!».
Соборность исключает противоборство и гармонизирует через причастие к Церкви людей. Соборный человек есть нравственный человек. Любовь к другим становится его естеством. Желания и стремления других встречают у него ответную интенцию сердца.
Нравственность не может осуществляться индивидуально, она заключается в духовно-нравственном союзе народа.
То есть, целостный нравственный человек должен заключать в себе гармонию разума и чувств, веры. И здесь нельзя говорить о подавлении одной сферы человеческого бытия другой. Ведь христианство рассматривает человека как «целостного» (сома-неделимый). Он потерял свою целостность в результате грехопадения. Грубейшая ошибка считать, что христианство аскетизирует плоть. Наоборот, христианство вернуло плоти её ценность, потерянную в гностических учениях поздней античности.
В христианской соборности преодолевается индивидуализм.
Нравственный человек, -это, прежде всего, целостный дух. Этика, основанная на разуме, всегда индивидуальна. Даже, если речь идёт о принципе всеобщности практического разума. В этом принципе нет любви, есть только рациональное понимание, а оно ещё не ведёт к исполнению его императива.
Соборная этика всегда связана со всеобщим чувством нравственного. Это чувство основывается на общем религиозном опыте. А религиозный опыт связан со всеобщим божественным чувством, с богосознанием, выходящим за пределы рационального понимания.
Сам нравственный этос, в понятии русских религиозных философов, неотделим от религиозного опыта, причём соборного православного опыта.
По Соловьёву, что добро присуще человеку от природы. Соловьёв выделяет три стадии или три формы морали.
Первая стадия – это чувство стыда. Она позволяет человеку выделится из природы, как из внешней, так и из своей собственной.
Вторая форма – это жалость или сострадание. Сущность её заключается в признании права другого на существование и возможного благополучия.
Третья форма – это благоговение, которое выражается в любви к Богу.
Соловьёв не развивал мысль о нравственности, как о преодолении морали. Человек может иметь стыд за себя, но не иметь сострадания к другим или любви к Богу. Человек может иметь стыд и признавать право за другими на благополучие, но при этом не иметь благоговения к Богу.
Первые две формы добра, в основе своей, могут быть чувственны и рациональны. Любовь же к Богу сверхрациональна – это святое чувство, в основе которого лежит любовь ко всем формам бытия, Творцом которого является Бог.
Объединение всех трёх форм в одно целое – это уже нравственность во всей её полноте, она преодолевает неполноту, недостаточность морали.
Христос принёс человеку нравственность, не только в заветах, но и через свою Крёстную жертву и Воскресение. Он присутствует в мире как безграничное существо, имманентен ему. Поэтому осуществлять высшую нравственность, а не человеческую мораль, можно живя только в Церкви, участвуя в её таинствах
Живя в Церкви, человек сам мистическим образом становится Церковью и начинает воспринимать в себе Христа, а значит, всех других людей: живших, живущих, и ещё не рождённых. Человек, восприемля Христа, как Всечеловека, преображается и начинает воспринимать других людей соборно, софийно, без противопоставления себе. Смиряя себя пред другими, мы спасаем себя, преодолеваем свою люциферическую природу. Мы должны принести в жертву другим наше больное и самолюбивое Я, и тем самым стать соборно-софийными. В этом-то и заключена полнота религиозной нравственности.
Н.О. Лосский свои нравственные идеи высказал в работе «Ценности и Бытие. Бог и царство Божие, как основа ценности». Основная идея Лосского заключается в отождествлении ценности и бытия. Получается, что ценность не продукт человеческого разума, а заключена уже в сущности самого бытия.
Абсолютное благо заключено в Божественном бытии. Человек же может воспринимать только относительные ценности, которые есть добро лишь в каком либо отношении или для каких либо определённых людей. Но в отношении других феноменов мира или других людей, эти ценности могут выступать как зло.
Поэтому мораль всегда относительна. Нравственность, как совокупность абсолютных ценностей, всегда есть добро. В морали может содержаться зло. В нравственности же зла быть не может. Такой вывод напрашивается из учения о ценностях Лосского.
Можно рассмотреть пример категорического императива Канта, который он считал абсолютным. Например, я не хочу, чтобы все убивали друг друга. Это принцип всеобщности в морали Канта. Значит, я должен отказаться идти на войну. Но тогда меня, допустим, расстреляют за нарушение приказа. Получается антиномия в категорическом императиве практического разума.
Разум сам по себе антиномичен, поэтому мораль из него исходящая всегда противоречива и относительна. Абсолютные ценности не воспринимаются разумом, они даются Богом через Откровение или «просветление» Духом Святым.
В целом можно сказать, что русские религиозные философы Серебряного века, основываясь на христианских традициях, развивали идею нравственности, как абсолютной морали, а не относительной, которая есть добро всегда и везде. Она преодолевает относительность морали, которая связана с относительными ценностями, с относительным бытием человека.
А нравственность, как абсолютная мораль может исходить только из полноты абсолютного бытия, от Бога. И прийти к ней можно только через веру, через соотнесение себя с Богом, а через него и со всем миром.
Христос принёс человеку нравственность, не только в заветах, но и через свою Крёстную жертву и Воскресение. Он присутствует в мире как безграничное существо, имманентен ему. Поэтому осуществлять высшую нравственность, а не человеческую мораль, можно живя только в Церкви, участвуя в её таинствах
Живя в Церкви, человек сам мистическим образом становится Церквью и начинает воспринимать в себе Христа, а значит, всех других людей: живших, живущих, и ещё не рождённых. Человек, восприемля Христа, как Всечеловека, преображается и начинает воспринимать других людей соборно, софийно, без противопоставления себе. Смиряя себя пред другими, мы спасаем себя, преодолеваем свою люциферическую природу. Мы должны принести в жертву другим наше больное и самолюбивое Я, и тем самым стать соборно-софийными. В этом-то и заключена полнота религиозной нравственности.

Нравственность как преодоление морали в русской религиозно-философской мыслиПублицистика

Нравственность как преодоление морали в русской религиозно-философской мысли

Нравственность как преодоление морали в русской религиозно-философской мысли
Публицистика