Мы языком пользуемся. Как хотим. Считаем его подручным инструментом, орудием, служащим нам для удобства. Как ребёнок может легко включать телевизор, не зная его устройства, так и мы произносим слова, улавливая часто лишь их внешнюю, неподлинную, часто замутнённую смысловую оболочку.
То, что словосочетание «свободная любовь» в современном языке выражает лишь неограниченный сексуальный выбор, то, что происходит десакрализация жизнеутверждающих понятий, может иметь страшные последствия.
Вряд ли кто-нибудь подвергнет сомнению утверждение, что язык — это сила. Более того, учёные-языковеды придерживаются гипотезы языкового древа, имеющего общий ствол — праязык. Происхождение праязыка, совершенного в смысловом и грамматическом отношении, неизвестно. Учёные боятся сказать: «Божественно».
Сейчас исчезают из речи слова «блуд», «разврат», «стыд». Исчезают, но не оттого, что общество стало совершенней. Скорее наоборот. Как романтично звучит: «свободная любовь»! Здесь уже нет запрета, предупреждения, лишь одно сладкое и манящее искушение. Будто не было Содома и Гоморры, не было Вавилона, Рима, будто цивилизации, открывшие ящик Пандоры со всевозможными страстями, имели хоть малейший шанс на сохранение. Будто не было сотен и других исторических примеров, и мудрых предостережений предков. Но и слово « предки» из уважительного сейчас стало иронично-снисходительным.
А ведь, если есть «свободная любовь», ничем ни сдерживаемая, то, значит, есть и «несвободная» (вот скука-то!) — супружество, обязанности, заботы о потомстве…
Что выберет новое поколение кроме «Пепси»? Конечно, «свободную любовь»!
Каждый век надо снова и снова бороться за ценности, необходимые для спасения. И каждый раз это превращается в битву одиночек с большинством. Найдётся ли сейчас кто-то, кто сможет вернуть словосочетанию «свободная любовь» его первозданный, искупительный смысл? Кто снова расчистит целительный родник его одухотворяющего значения?
Хочется верить. Очень хочется.
