Кленовый лист мягко опустился на землю. И так же мягко был отодвинут в сторону, чтобы не закрывал нарисованный знак вопроса.
"Дед, а дед, а, правда, что Бог создал такую красивую осень для меня?" – веселым ветром ворвался в его раздумья голос внука. Вопросительный взгляд голубых глаз… Растрепанные волосы… «Весь в отца…» – пронеслось в голове. «Да, и для тебя, и для людей… Все для людей: и красивая осень, и зима, и лето; все создано для счастья, но не всегда оно есть». Внук убежал вглубь аллеи за промелькнувшей белкой, а дед снова погрузился в раздумья… Он вспомнил осень сорок четвертого, дожди и грязь, жестокие бои и гибель товарищей... И как на одном из привалов лежали с товарищами на траве да смотрели в небо, а в их огрубевших за три кровавых года душах словно проступало что-то тихое и вечное… А еще через неделю из его отряда остались в живых только два человека – он, да весельчак Валька, который погиб потом под самым Берлином. Лишь медаль посмертно… Так вот… А его вот Бог сохранил. За что? Дед и сам не знал. А что там за чертой, куда они ушли? Где тот рай, ад? Они ведь воевали… Простит Бог? Давида простил ведь, только храм запретил строить, не одобрял, видимо; даже святую войну не одобрял Бог, никогда не одобрял… А людей любил, тех, которые несли его свет, делали его дело и тех, кто просто жили, по законам старались. По-разному понимали люди: одни молились, другие воевали, кто вправе судить? «Один Судья», – так думал дед. Сына вот вырастил – правильного, сильного, честного и искреннего. Было в нем что-то, и люди к нему тянулись, и работник хороший, но вот про Бога не слушал – не смеялся, просто говорил: «Есть там что-то, но люди все усложняют…» Ну что ему скажешь? Шептал только: «Дай Бог мудрости». Рано женился. Маринка – жена его, хорошая девушка – на собрание ходила к каким-то верующим, батюшка таких сектантами называет. «А хороший ведь она человек, – думал дед. – Ну и ладно, и слава Богу». Так вот и жили. Не то чтоб идеально – всякое бывало, да и где идеал-то, чай нет его здесь… Получили квартиру, машину купили, да и вот внучек родился – подарок небесный. В церковь свою невестка не тянула, говорила: «Молись отец и верь. Бог – Он в сердце; если нравится храм – ходи в храм, только все равно по закону жить надо, а Бог – Он искренним открывается». Дед кряхтел, соглашался, даже курить бросил. Библию читала да жила как солнечный лучик: то здесь, то там – везде. Он, бывало, конечно, прикрикнет на нее, а она как ни в чем не бывало, хоть вроде и не тихоня совсем, а вот как-то умела понять, и то, что устал дед за жизнь свою нелегкую, и нервы не те. Да и возраст, знаете… А потом беда постучалась: авария на заводе… Сын уже начальником был, как раз проверял что-то, как… Дед закашлялся… И снова пошел листать страницы прошлого… Он сначала очень жить хотел, говорил: «Как же так, почему?», боролся со смертью, но безуспешно – врачи лишь разводили руками. А потом вдруг успокоился. Невестка рассказывала: «Позвал меня и говорит: «Слушай, ты помолись за меня и... пусть Бог хранит вас. И за отцом моим посмотри, пожалуйста», закрыл глаза и ушел в вечность».
Много перемен было… Невестка вернулась в город родителей и деда забрала с собой. Распался казавшийся нерушимым союз, церквей много настроили – свобода вроде, демократия; пропали вклады на книжках, проблемы с работой. Только вот невестка не изменилась – все также ходила в свою заметно выросшую церковь, растила сына, смотрела за дедом да изредка плакала по ночам.
Нет, она не винила Бога, судьбу – просто плакала. Знаете, женщина… «И за что ей такое? – думал дед, – И как она терпит? Я-то старый – Бог дал и Бог взял, ничто не вечно, никто не вечен…»
Но виду не подавал, знал, что она не хотела огорчать его своими переживаниями. Только частенько утречком завтрак вдвоем с внуком готовили. Да еще в ее церковь стал иногда ходить. Батюшке не говорил, думал, расстроится, поди. А интересно, как она так жила, почему? Слушал. А в будни с внучонком гулял, пока мать на двух работах бегала. Хотел сторожем устроится, так запретила – и так вот, такая вот она… «По-разному люди приходят к Богу, и жизни по-разному складываются», – думал дед. Ровесников почти не осталось, неверующие – кто спился, кто просто пропал, да и раны о себе знать давали, а к ним в гости часто друзья то его, то сына, а то и подруги жены заглядывали, рассказывали, что в миру творится. А тут вот, невестка с ним как с родным нянчится, своих родителей нет – умерли, когда ей 18 лет было, так он ей и за отца стал. А недавно сестра мужа двоюродная из-за границы вернулась – муж бросил, вот и приехала: дочка в одной руке, чемодан в другой и ничего больше. Так Маринка побегала, посоветовалась с дедом да обменяли свою квартирку на две поменьше, одну себе оставили, а вторую ей отдали – мало кто так смог бы… А потом еще спрашивают: «Как вы так живете?» «Как да как… По Божьей милости да по Его благословению», – усмехался дед…
«Деда! А я нашел, где белка живет, – малыш весь светился радостью. – Она там на дерево и вовнутрь, такая смешная! А еще я Димку с соседнего двора видел! А еще…» Внук рассказывал и рассказывал, а дед слушал, смотрел вдаль и улыбался…
Что-то объединяло их – деда, внука и его показавшуюся невдалеке мать. То ли какое-то счастье в глазах, то ли улыбка, а скорей просто внутренний свет. Та частичка божественного, что есть в каждом, которой нужно позволить светить. И не важен ни возраст, ни пройденный путь. Даже если она померкла, стоит лишь протереть светильник сердца и сказать Богу: «Я здесь». Он поймет, и снова станет светло… Надо хранить веру, являть ее в жизни и идти к свету. Быть человеком…
Алексей ,
Мир :)
Во всем и всегда нужно искать суть, отбрасывая наслоения и пустые фразы, извлекать сокрытое из ничтожного, и идти, идти невзирая ни на что и ни на кого.(С)
Не бывает вопросов на которых нет ответов, иногда мы просто не знаем ответы, а порой нам не нужно их знать. (С)
