Под одну гребенку
Все блондинки глупы.
Все бизнесмены — рвачи.
Все чиновники — взяточники, а все политики — лживые лицемеры.
Вот отнюдь не полный список штампов, которые мы, не особо задумываясь, используем, выбирая ту или иную модель поведения. Это стереотипы — типичные, обобщенные, часто — весьма условные и приблизительные характеристики людей, их привычек, наклонностей, предполагаемых реакций. И как всякий стандарт, ставший общепризнанным, стереотип прочно и надолго застревает в наших мозгах.
Почему так происходит? Потому что мы, чаще всего, воспринимаем эти штампы почти бездумно, некритически. Ведь так «думают все». Вторая причина: нам так удобнее — рассортировать всех знакомых и незнакомых людей «по полочкам», соответственно их профессии, национальности, полу, их роли в семье и обществе. Свести все многообразие индивидуальностей к безликим и усредненным ярлыкам. Вот почему так живучи все эти анекдоты о вредных тещах и начальниках, о крохоборах-гаишниках и тупых прапорщиках. А еще — о жадных евреях и половых гигантах-грузинах. О том, что поголовно все украинцы бредят салом, а все россияне — водкой...
Нам даже не приходится напрягать свой мозг. Стоит кому-то произнести: «бомж», «цыганка», «олигарх», «фотомодель» — и в голове тут же возникнет вполне отчетливая картинка типичного представителя каждой номинации. С некоторыми из них мы реально встречались, и эти встречи, окрашенные эмоционально, навсегда отпечатались в нашей памяти. Прочие же стереотипные установки нам навязаны телевидением, школой, даже нашими родителями. Меня, например, моя мама с детства учила остерегаться иностранных шпионов (которые обычно «прикидываются журналистами»), держаться подальше от алкоголиков, картежников, цыган и ни в коем случае не покупать пирожки у незнакомых старух («Кто знает, что они туда кладут?!»).
Несмотря на кажущееся удобство, наши типичные представления весьма уязвимы. Именно потому, что типичны. Ведь реальную жизнь далеко не просто уложить в прокрустово ложе типичного. До сих пор помню тот случай, когда по моим стереотипам был нанесен серьезный удар.
Дело было в начале восьмидесятых на Центральном вокзале Днепропетровска. Я и моя спутница, два студента, ночь напролет кукуем у касс в ожидании билетов на утренний поезд. Коротаем время, беседуя с соседями по очереди. За час до прибытия выбрасывают билеты. Но, вот беда! — поезд оказался скорым, и кассирша предложила нам только дорогие билеты. Нам не хватало рублей трех. Не ах какая сумма, но по тем временам — далеко не мелочь.
Когда мы с мольбой повернулись от окошка к нашим соседям по очереди, тех словно подменили: лица мгновенно окаменели безразличием, у кого-то промелькнула тень подозрительности, даже враждебности — думаю, нас тут же причислили к категории вокзальных попрошаек-прохиндеев. Вот она — стереотипность мышления во всей красе!
Делать нечего, бредем к выходу. На ступеньках, кого-то ожидая, стоит парнишка. По внешнему виду и неброской одежде — брат-студент, по чертам смуглого лица и акценту — выходец из Средней Азии, «чурка», как мы их тогда называли. Едва услышав о нашей беде, он тут же, без лишних разговоров извлек из тощего кошелька синенькую пятерку и протянул нам. Эта внезапная щедрость незнакомца шокировала нас еще больше, чем приступ подозрительности десятка пассажиров, с которыми мы провели всю ночь...
Тот случай был далеко не единственным, когда незнакомые (да и знакомые) люди действовали совершенно не так, как от них ожидалось.
Но, пожалуй, главный удар по моей привычке мыслить стереотипно нанес самый нестандартный человек из всех, о ком я когда-нибудь слышал, — Иисус из Назарета.
Вот Он, с очевидным одобрением, указывает на доброту самарянина и на живую веру офицера-оккупанта; на фантастическую жертвенность бедной вдовы и вполне искреннее раскаяние сборщиков налогов и блудниц — людей, которых автоматически причисляли к категории нечистых, проклятых, неисправимых.
А вот Иисус вскрывает лицемерие «стандартных» праведников и неверие тех, кого лишь «по должности» звали священниками.
Да что там говорить о прочих, если и самому назарянину, то и дело, приходилось продираться через вековые предрассудки и стереотипы. «Из Назарета может ли быть что доброе?» Этот вопрос1 задает не какой-нибудь злопыхатель, а будущий апостол, Нафанаил. «Ты — Тот, кто должен прийти, или ждать нам другого?» — всерьез сомневается родственник Иисуса и Божий пророк Иоанн Креститель...
Кого-то смущало отсутствие у новоявленного Мессии стандартного образования2, кого-то — Его происхождение3, отнюдь не впечатляющее. И — почти всех — Его претензии называться Сыном Божьим и царем Израиля.
Молодой раввин из захолустья слишком часто сбивал людей с толку и своими нестандартными поступками и еще более нестандартными речами. «Блаженны нищие духом... Блаженны плачущие... Блаженны изгнанные за правду4...».
Он прикасался к неприкасаемым. Внимал тем, кого другие в упор не замечали. Христовы неудобные вопросы и Его парадоксальные ответы взрывали самый фундамент удобной, предсказуемой жизни. Он методично и целенаправленно убивал в людях саму привычку мыслить стереотипно, плоско, привычно. И за эту муку они охотно убили Его Самого. Как возмутителя их размеренного спокойствия. Как разрушителя их такого понятного и предсказуемого мирка.
Но кому из нас понравились бы Его слова? Ведь, по правде говоря, они очень часто не ласкали слух, а резали по живому... Иисус был слишком непривычным, «неправильным». Так не годился на роль их спасителя, их царя, их Бога...
Да и нашего Бога тоже. Ведь мы так спешим, так привыкли оценивать все и всех «на глазок», судить других по себе или по их внешнему виду, равнять всех под одну гребенку. А Он учил совершенно иному: «Не судите по наружности, но судите судом праведным5».
1 Евангелие от Иоанна, 1:46
2 «И дивились Иудеи, говоря: как Он знает Писания, не учившись?» (Евангелие от Иоанна, 7:15)
3 «Мы знаем Его, откуда Он; Христос же когда придет, никто не будет знать, откуда Он». (Евангелие от Иоанна, 7:27)
4 Евангелие от Матфея, 5:3-11
5 Евангелие от Иоанна, 7:24
